Максим Осипов - Человек эпохи Возрождения [сборник]

Катя (зовет) . Купидо-он! ( Уходит.)

Порфирий отпирает Гришу, заходит к нему в клетку, осматривает искореженные прутья решетки. Гриша в изнеможении лежит на обломках скамьи. Порфирий подсаживается к нему.

Порфирий. Я ведь, Григорий Глебович, в отношениях между полами не слишком большой специалист…

Гриша. Оперативно-розыскная работа, Порфирий, не заменяет женской любви…

Порфирий. Что мне известно? Поцелуй передает инфекцию…

Гриша. Половой акт (зевает) – это сложный психофизиологический процесс…

Гриша засыпает, Порфирий оглядывает учиненные им разрушения.

Порфирий. Ну и силища! Сильны вы, Григорий Глебович, как Самсон. Сказать ли вам, кто был первым русским человеком? Да-да, Самсон. “И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила, то душе его тяжело стало до смерти…” Чувствуете? До смерти… “Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь”. Спите, спите, светлых вам снов.

Никита возвращает подследственных с прогулки.

Порфирий. Тсс… Григорий Глебович спит. (Сдвигает стулья.) Андронникова сюда, вы двое на полу. Тут ложитесь. И не шумите… Тсс.

Предрассветные сумерки. Порфирий переговаривается с Никитой.

Порфирий. Никит, как думаешь, кто?

Никита. Лифчик.

Порфирий. Почему он?

Никита (пожимает плечами) . Чего спрашивать?

Порфирий (размышляет) . Пистолет под подушкой…

В доме одна подушка? Теперь не узнаешь… Ты, Никит, пистолет где хранишь?

Никита. Под подушкой.

Порфирий. Вот видишь… Гордость класса, победитель олимпиад… Ни мотива, ни отпечатков… И никто ничего не помнит… Ничего…

Никита. Ничего…

Порфирий. Хворь… Хворь у него какая-то… Все негативная, так сказать, симптоматика. Понимаешь, о чем я, Никитушка?.. Все это…

Никита (ухмыляется) . Начинается на “г”, кончается на “о”…

Порфирий. Именно, именно, голословно. Екатерина Андреевна, твой лечащий доктор, словечко одно сказала…

Никита. Козлы?

Порфирий. Да, Никитка, козлы. Покемоны, неотомисты, фендрики… Нет, козлы! Вот оно! (Погружается в размышления.) “И козла, на которого вышел жребий для отпущения, отошлет в пустыню, чтоб понес на себе беззакония их в землю непроходимую”. К черту, Никитушка, их отсылают, к черту – к демону пустыни. К нему собираются человеческие грехи. Этот демон мужчин научил изготавливать оружие, а женщин… (В волнении.) Женщин – лицо красить! ( Успокоившись.) Обратил внимание? – у гостей наших уже и бородки козлиные выросли!

Никита (смеется) . Ме-е…

Порфирий. Как поступим, Никитка, дружок? Козлов отпущения положено того, со скалы… А у нас-то местность равнинная…

Никита. А мы их с лестницы!

Порфирий. И то. С лестницы. Светает. Антипов! Архипов! Андронников! Подымайтесь-ка, господа!

Те, заспанные, встают, выстраиваются перед Порфирием.

Никита. С вещами на выход!

Порфирий. Проводи гостей! Господа, идите к черту!!! (Швыряет им паспорта.)

Слышно, как Андронников, Антипов и Архипов скатываются с лестницы под веселые крики Никиты.

Никита. Первый пошел! Второй пошел! Третий пошел! Пошли к черту! Козлы!

Гриша просыпается, выходит из клетки. Его ждет Порфирий.

Гриша. Где все?

Порфирий. Ушли. Все ушли.

Гриша. Куда, Порфирий?

Порфирий. Если я скажу – в пустыню, к демону, вы ведь мне не поверите, Григорий Глебович?

Гриша. Не поверю, потому что демонов (потягивается, он еще до конца не проснулся) не существует.

Порфирий. Хорошо. Ушли. Просто – ушли. ( Улыбается.)

Гриша (теперь проснувшись) . Выяснили? Я, да? Я застрелил Сеню?

Порфирий. Нет, Григорий Глебович, кто застрелил товарища вашего, никому не известно. Вернее, кому-то известно. Не нам. Известно тому, кому все известно.

Гриша. Я, если честно, к подобным вещам…

Порфирий. Понимаю, Григорий Глебович, понимаю ваш нравственный выбор. Хоть и не могу сказать – одобряю. Однако согласитесь и вы со мною, что вообще-то, кто застрелил Амстердама, известно.