Максим Осипов - Человек эпохи Возрождения [сборник]

Гриша. Да… Пожалуй, что так.

Порфирий. Мы дерзновенно рассчитывали приобщиться этому знанию.

Гриша. Не вышло.

Порфирий. Увы. Не в человеческих силах постичь, кто выстрелил товарищу вашему в ухо. Что делать…

Гриша. Они далеко ушли?

Порфирий. Далеко… Они далеко ушли.

Гриша. Ну, что… И я, вероятно, пойду?

Порфирий. “Забиться в ил и видеть сны…” Куда вы пойдете, Григорий Глебович?

Гриша (в некотором раздражении) . Куда, куда? Куда глаза глядят. Восемнадцать рублей с меня.

Порфирий. А куда глядят ваши глаза? Про восемнадцать рублей позвольте просить вас не вспоминать. Припомните лучше, Григорий Глебович, как в начале нашего с вами знакомства вы утверждали, что жить не сумеете, когда не найдут виноватого.

Гриша. Может, и не сумею… (Молчит.) К чему это все, Порфирий?

Порфирий. А вы не догадываетесь к чему? С вашей душой и талантом…

Гриша. С умом и талантом.

Порфирий. Нет, Григорий Глебович, именно что – с душой…

Гриша. Значит, вы мне уготовили роль козла отпущения?

Порфирий. Бог с вами, напротив! Одноклассники ваши – вот кто козлы! Вы бы видели, как поскакали! Вам же, Григорий Глебович, уготована иная, славнейшая роль! Ну, догадались?

Гриша (помолчав) . Вы большой фантазер, Порфирий… Хотя… нельзя отрицать, что-то в ваших фантазиях есть… Вы хотите, чтоб я признался, взял на себя грехи всей компании – Губошлепа, Лифчика, Князя… и свой?

Порфирий. И Евсея Арнольдовича, и Екатерины Андреевны. (Вздыхает.) И Никитушкины грешки. Да и мой… Мой грех. Я ведь не распознал виновника…

Гриша. И дяди Кости.

Порфирий (смеется) . Ох, правда, едва не забыл дядю Костю.

Пауза.

Гриша. Принесение животных в жертву всегда мне казалось жестоким обычаем.

Порфирий. А резать животных, чтобы потом поесть?

Гриша (пожимает плечами) . Печальная необходимость. Впрочем, вы не едите убитых животных.

Порфирий. Не ем.

Гриша. В школу возьмут с судимостью?

Порфирий. Вот, нашли отчего беспокоиться! Да у нас полпоселка сидело! Дети вас только уважать будут, особенно мальчики.

Гриша. Так ведь и расстрелять могут! За убийство-то!

Порфирий. Ах, и отстали же вы от жизни, друг мой! Не могут, теперь не могут! Получите вы семь лет. Выйдете менее чем через пять. Не скрою, Григорий Глебович, жизнь в исправительно-трудовых учреждениях – не сахар. Там, увы, можно и алкогольную продукцию раздобыть, тот же одеколон… Пили когда-нибудь одеколон?

Гриша (грустно) . Пил ли? Я люблю одеколон.

Порфирий. И алкоголь, и, не стану от вас таить, кое-что, как бы это выразиться… посовременнее. Но вы не станете этого делать, Григорий Глебович, ручаюсь вам. Вы совершенно бросите пить, займетесь трудом, увлечетесь даже, откроете множество способов сделать его интереснее, а в свободное время… Григорий Глебович, вы умеете играть на флейте?

Гриша. Да, на этой… на поперечной, я одно время играл на блок-флейте…

Порфирий. Помяните мое слово: в симфоническом оркестре музицировать будете.

Гриша. Кому нужны в колонии симфонические оркестры?

Порфирий. А кому вообще нужны симфонические оркестры, Григорий Глебович?

Гриша. Мне будет трудно там спать, я храплю.

Порфирий. Избыточный вес. Уверяю вас, сгоните.

Гриша (помолчав) . Что будет, если я откажусь?

Порфирий. Ничего не будет. Отправитесь вслед за, извините, товарищами-козлами, невозможно вам тут оставаться, Григорий Глебович, пить станете, печень сделается у вас вот такой! Чертей гонять приметесь, да и покойный Евсей, уж поверьте, вас не оставит, каждую ночь являться к вам будет, а там и ручки на себя… И найдут вас однажды с перерезанными венами, или горлом, или таблеточек примете успокоительных, или еще глупость какую над собой совершить догадаетесь…

Гриша. И записочку.

Порфирий. Да. И записочку.

Пауза. Вдруг Порфирий обнимает Гришу.

Посидишь пять лет, выйдешь, и вина твоя будет искуплена. (Останавливается.) Искуплена. Искуплена.

Гриша. Искуплена.

Порфирий. А остальные так и будут жить с этим. Козлы.

Пауза.

Гриша. Я согласен, Порфирий.