Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды - Ранняя проза

Сейчас, сейчас или никогда, пока еще есть шанс! Я выхватил нож и уже было прыгнул на этого таинственного незнакомца (уже явно понявшего всю фальшь моей игры), но…

– Глупец! Жалкий глупец! Да неужели ты все еще не понял, кто стоит перед тобой?!

Внезапно очертания фигуры незнакомца стали меняться, она стала расти, расти… и в этот момент что-то с неимоверной силой ударило мне в бок и отшвырнуло прочь, лишая надежды и спасения. Уже теряя сознание, я успел увидеть моего преображенного незнакомца – и ужас, дикий, неисповедимый, вечный, нескончаемый ужас осознания погасил последние его крохи…

* * *

Я жив или мертв? Реинкарнирован и деструктурирован? Я не знаю…

Все, что я помнил – это липкие, тягучие, ставшие бесконечными мгновения ужаса, страха и боли. Все, что я не могу забыть – это слова… слова, громовыми раскатами и черствым пеплом ударявшие мне в лицо и уши…

«Вы помешали мне, жалкие глупцы! Они, эти твари, именующие себя разумными людьми… вы должны были сделать их беспомощными перед моими Пророками, вы должны были ослабить их разум, их ощущение действительности, вы должны были увести их в иной вымышленный мною мир… Вы не сделали этого! Вместо этого вы стали городскими шутами, так что даже самые малые эти твари постепенно начали смеяться и потешаться над вами! Неужели ты был настолько слеп, что уже не видел этого, погрязнув в своей жажде богатства? Неужели вы все, мои призванные, стали настолько слепы?!

И теперь… теперь! – казалось, мое сознание не выдержит гнева, влитого в эти слова и теперь уже навсегда покинет ставшее бесполезным тело, – мои пророки не могут войти к ним! Они не могут смутить их умы, они не могут исказить Его слова! Эти твари просто потешаются над ними!

Г-л-у-у-у-п-п-п-п-е-е-е-е-ц-ц-ц! Но теперь вы уже мои, навечно мои… до тех пор, пока Его воины не вторгнутся в мое царство и не будут уничтожены! Вы все навечно мои! М-м-м-м-м-о-и-и-и-и-и-и-и-и!»

Боль, нескончаемый, неостановимый поток боли рухнул на меня каменной громадой, убивая последние крохи надежды на спасение и отнимая жизнь. Последнее, что я помню, прежде чем остатки моего сознания были выжжены этим огнем мучений, было долгое, страшное, практически нескончаемое падение в самые нижайшие слои этого самого… Астрального мира.

05.09.2006

Он есть – и, вместе с тем, его не существует.

Он всегда был – но раньше о нем предпочитали молчать.

Он манит тебя как нечто сладостно-запретное – и, вместе с тем, его подлинную горечь успевают ощутить немногие.

Он подобен строящейся Вавилонской башне, но все больше людей желает забраться на его вершину.

Он растет вовне и внутри незаметно, оплетая своей паутиной все уголки твоей души. Именно поэтому многие считают его несуществующим.

Издалека его смрад кажется благоуханием, а огни пожара – милой иллюминацией.

Из него практически никто не возвращался. А немногие вернувшиеся уже не были людьми.

О нем сказано так много, но все это не уменьшает число паломников в него.

Он никогда не жил – именно поэтому он не ведает, что такое смерть.

Он был рожден вместе с человеком. Исчезнет ли он раньше него?

Да, он выглядит как целый город. Но это – Мертвый Город.

Это город почившей любви. Кладбище.

Могилы, могилы, могилы…

Каждая из них уникальна в своем роде. Но нужна ли уникальность мертвецам?

Надгробные камни – и надписи, надписи, надписи…

«Начни себя ты ублажать – и тряпки хватит уж стирать!» – как будто визжит первый.

«Козлом он был – козлом он и остался! Он со свекровью лучше б жить остался!» – грозится что есть силы второй.

«Ну сколько можно, в самом деле, меня иметь уже в постели?!» – надрывается в своем беззвучном возгласе непонятно к кому третий.

«Меня тоска по мужу гложет… боюсь, любовник не поможет», – неуверенно-робко грустит четвертый.

«И без семьи есть в жизни много дел… пусть сдохнут все, кто нас не захотел!» – как будто приказывает прочим мертвым пятый.

«Я не люблю тебя, вот так! Я лучше сдохну! Сам дурак!» – заходится в истерике шестой.

«Все бабы как дуры, а я – королева! Мне можно направо, мне можно налево!» – безапелляционно уверяет других мертвецов седьмой.

«Чем меньше женщину любить, тем легче нам ее избить!» – делится мертвецкой мудростью восьмой.

«Я знаю точно, мне ты изменил! А ну молчать, ты сердце мне разбил!» – тараторит свое заунывное девятый.

«Не верь, не бойся, не проси, свои обиды жизнь неси», – призывает к смирению десятый.