Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

Важно, размеренным шагом вступил Кирикэ в поле зрения зама.

Но Нетя даже не заметил его! Обращаясь то к одному, то к другому крестьянину, он продолжал наставлять их, распространяя при каждом слове запах керосина:

— …это… государство, если можно так выразиться, не покупает ни гуртом, ни штучно. Так что нечего торговаться. И баста! Что было, то прошло, сгинуло! А теперь, так сказать, официальная твердая цена. На вес, на килограмм. Это, если можно так выразиться, священно и ясно, как дважды два — четыре! А не хотите… так баста! Продавайте другим.

Кирикэ в конце концов понял: крестьяне хотят торговаться, как на базаре, и продавать гуртом, а Нетя отстаивает официальную цену, установленную государством. Значит, это не Нетя изменил объявление? А кто же тогда? Дрон? Турку? Икэ? Сам глашатай? Все вместе?.. И что же — ему или им удалось убедить крестьян пойти против их же собственных интересов? Да, как видно, удалось…

— Передача состоялась, товарищ Нетя! Я сам говорил по радио… Слышали? — прошептал он на ухо заму.

Кирикэ не представлял себе, что Нетя мог не слышать объявления по радио, но боялся, что тот не узнал его голоса; сейчас было чрезвычайно важно, чтобы Нетя понял, что защитники твердой цены могут вполне положиться на него, Стана Кирикэ, как бы трудна ни была борьба… тем более что в этом единоборстве ему уже удалось завоевать определенные позиции на радиостанции, на почте, а через посредство почты даже в комсомольской организации, в случае же крайней надобности он сможет занять те же позиции и в совхозе, где «несколько чудаковатый» инженер, к помощи которого Кирикэ вовсе не желал прибегать, придет на выручку бригаде и отстоит справедливость, если его об этом попросят через Ленуцу…

— Что, к черту, состоялось? Что? — напустился Нетя на Кирикэ со злобой, которую, видимо, еще не находил нужным обрушивать на крестьян.

— Ну… это… объявление… — пробормотал Кирикэ тоном заговорщика. — Радиостанция была не в исправности… Я починил ее и передал объявление. На все село было слышно!.. А другое объявление, то, что барабанщик зачитывал, не знаю, кто изменил, но я его аннулировал, знаете, я его опроверг: не вышло, как они хотели… Я три раза подряд объявил: цена твердая!

Но Нетя не хотел ничего знать. Он презрительно оттопырил нижнюю губу и, когда терпение у него окончательно лопнуло, гаркнул:

— А ну-ка, не лезь не в свое дело! Проваливай отсюда немедленно… к Дрону! Баста!

Смачно сплюнув, он повернулся к Кирикэ спиной и продолжал, обращаясь к крестьянам как ни в чем не бывало:

— Вот так! Я, если можно так выразиться, человек простой. Как говорю, так сказать, так оно и есть, стало быть! Когда государство выдает бланки для покупки ягнят на килограмм, туда не впишешь, что куплено гуртом. Баста! В тюрьму засадят, если можно так выразиться, без всякой вины, с жуликами вместе. Такое дело, так сказать. Продавайте кому угодно тогда, только не нам. Ясно?

Вовсе нет: крестьяне ни в какую не признавали твердой цены!

«Понятно, — думал Кирикэ, пятясь назад, — почему Нетя напустился на меня: он все еще считает меня виновником того, что объявление по радио запоздало. Или, может быть, как я, одно время подозревал, что Нетя изменил текст объявления и дал его барабанщику, так и Нетя теперь подозревает, что это изменение сделал я… И чего доброго, еще счел меня прихвостнем Дрона! Как бы там ни было, но здесь, на людях, не было возможности разобраться во всем этом…»

Проклиная судьбу, которая была так несправедлива к нему, взбешенный Кирикэ вошел во двор сельсовета. Вокруг здания сельсовета, к которому вела широкая дорога, двор был тесный, но дальше, за соседними домами, он сразу расширялся. В глубине его находились сельсоветские конюшни.

Попадись ему в эту минуту Дрон, он схватил бы его за шиворот, и Дрон, само собой разумеется, вынужден был бы во всем признаться.

Но Дрон родился под счастливой звездой: его нигде не было. Во дворе, разбившись на большие и малые группки, стояло человек сорок крестьян… Ребятишки стерегли ягнят, следя, чтобы они не смешивались с чужими. Икэ Леве, спокойно посасывая мундштук, тоже защищал твердую цену, рассказывал парням анекдоты, не имевшие прямой связи с ценой на ягнят и со скупкой вообще, и парни ходили за ним по пятам… А в глубине двора Турку взвешивал ягнят, как видно не собираясь их покупать: взвесив, он передавал ягнят мальчишкам, которые с криками подталкивали их обратно в стадо.

«Где это он достал весы? — удивился Кирикэ, вспомнив, что утром найти весы казалось совершенно невозможным. — Если он достал весы, значит, он тоже…» — радостно подумал Кирикэ, чувствуя, что с души у него точно камень свалился; и с той минуты, когда ему стало ясно, что Нетя, Турку и Икэ — вне всяких подозрений, он сделал немедленное заключение, что «ему, несомненно, с Дроном не по пути!»