Заза Двалишвили - Сон Геродота

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Смущенный Диоген попытался выдавить на лице улыбку.

– Даже не знаю, имел ли я право слушать эту исповедь. Да и вообще не знаю, что сказать или посоветовать. Сатурнин предлагал войти тебе в сенат, может, и стоит попытать счастье, если, конечно, твое прошлое гладиатора не помешает начать карьеру политика.

– Выйди я еще пятьдесят лет назад на арену цирка, на меня и мой род легло бы несмываемое пятно, но сегодня в этом городе другие нравы: мое прошлое в глазах общества воспринимается как пикантная оригинальность, и репутацию патриция оно не скомпрометирует.

– Форум и стены сената могут доставить не меньше острых ощущений, чем арена цирка.

– Я ненавижу сенат.

– Сенат – это власть, – задумчиво произнес Диоген. – Один философ еще много лет назад высказал интересную мысль о природе власти, я бы сказал, мудрую мысль.

– Какую же?

– Когда ты смотришь на власть сверху – ты видишь дурака, когда снизу – видишь бога, но когда смотришь ей в лицо – то видишь самого себя.

– Я думал об этом, – согласился Луций, – наверное, все кончится тем, что я стану сенатором, и может, это и есть самое ужасное.

– Ты и в правду так ненавидишь сенат?

– Я ненавижу все, что человеку определено и обеспечено заранее, чуть ли не с рождения. Пятьсот лет назад этот город взяли и сожгли варвары. Один из моих далеких предков, вместе с несколькими сотнями крестьян укрепился на Капитолийской горе и начал сражаться за свободу. В то время свободной и независимой во всей Италии оставалась только узкая полоса у вершины этой горы, и тогда никто не знал, что будет завтра. Потом наши предки спустились оттуда, победили врага, восстановили из пепла сожженный город и захватили весь мир. Было время, когда Рим представлял собой небольшую деревню, расположенную на склонах Капитолия и Палатина, а первыми сенаторами являлись простые пастухи, одетые в овечьи шкуры. Иногда я мечтаю о тех временах: одетый в овечью шкуру, с большим удовольствием ходил бы на собрание сената. Поверь, эта печаль грызет каждого из нас. Мы, римляне, живем в миллионном городе, но каждый из этого миллиона одинок, будто живет на необитаемом острове. Чем больше народу вокруг, тем более одиноко чувствуешь себя, – Луций остановился и, наклонив голову, глухим голосом добавил: – Одиночество среди людей, в большем многолюдном городе, на свете не бывает более страшной формы одиночества.

На лестнице послышались шаги, открылась дверь, и в комнате показалась девушка с веселыми глазами и раскрасневшимися щеками. Это юное существо будто излучало радость и жизненную энергию. При виде незнакомца девушка смутилась и нерешительно стала в дверях.

– Фриксе, иди к нам, это наш друг Луций Манилий.

Девушка ласково улыбнулась гостю, кивнула в знак приветствия головой, потом из уст ее невольно вырвался смешок. И она выбежала в другую комнату.

– Еще совсем дитя, – с улыбкой сказал Диоген, наверное, сейчас оттуда исподтишка наблюдает за нами. Просто не привыкла к гостям.

– Откуда она? – спросил Луций ради приличия.

– Из Испании. Ее родное племя живет на побережьях далекого океана на западе, а в этом городе у нее, кроме меня, никого нет. Я купил ее у работорговца несколько лет назад, так как для взрослого раба у меня не было денег. Она была совсем маленькой, когда ваши легионы взяли и сожгли ее родной город, но кое-что сохранила в своей памяти, и когда подросла, рассказала о себе и своем племени., ее соотечественники весной устраивают состязания, что-то вроде наших гладиаторских боев, только поединок происходит между человеком и быком. Перед глазами быка человек машет красным платком и с помощью этого платка во время поединка управляет его действиями: вероятно, красный цвет возбуждающе действует на этих животных. Порой люди, как эти быки бестолково гоняются за красными платками, только для одних этим платком являются деньги, для других – имя и слава, для третьих – власть. Боги, фортуна или рок – это те силы, которые с помощью платка управляют людьми, а мы, ослепшие быки, даже не догадываемся, что вместо реальных ценностей гоняемся всего лишь за красным платком. – Диоген на секунду замолк, потом задумчивым голосом продолжил: – Вот, если когда-нибудь быки поймут, что их обманывают, тогда, быть может, они по-иному поведут себя и тогда они обретут свободу.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил Луций.

– Она не такая уж и маленькая, – с улыбкой произнес Луций.