Виктор Горбачев - Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести

– Послушай, Гриша! – после раздачи подарков от домашних начал он многозначительно. – Какого хера ты тут, дружок, разлёгся, когда Дальний Восток просто-таки кипит от моря проблем! Я тут подготовил краткий список местных казусов, которые, окромя вас с Акимычем, решать ведь некому. Вставай, милок, да впрягайся, пока у меня крыша от обиды не поехала. Грёбаный лангуст! У японцев ни хера нет, а как живут?! У нас-то чего не хватает, а?! Вот и я говорю: совести! Да, ладно тебе ручонками-то разводить! Найдётся и к твоей хвори ключик, не бывает иначе! У вас тут в Москве вообще здоровых нет, есть недообследованные; а твоя кукушка и вовсе ещё не родилась! Один дед, помнится, бухтел, что есть вообще только три болезни: лихоманка, почесун и нутряная грызь; всё остальное доктора себе для зарплаты понавыдумывали. Наша ж медицина, она только развлекает больного в то время, как организм его сам себя лечит. Китайцы уже четыре тысячи лет так живут, и, ничего, вона как плодятся!

Слушая необычайно разговорившегося Мефодича, Гриша как бы забывал о немощи, подпитывался, что ли, от восточного здоровяка.

Каким-то боком разговор коснулся Мыча.

– Удивляюсь я на него, – не давая разговору затихнуть, продолжал Мефодич. – По службе своей давно уже должен быть по уши в дерьме. А к нему уж сколько годов не пристаёт ничего. За это время уж сколько таких, как он, или в могиле, или в тюрьме или в бегах… А как тут иначе, когда зарплата смешная, а подпись серьёзная. Уж я-то знаю, какие гроши ему предлагали и наши, и японцы. Тебе одному скажу один раз: при мне пятьсот тысяч баксов в чемодане втюхивали за одну только подпись… Не обиделся, но и не взял. Зато вот когда у детдома здание забирали какие-то крутые рыбачки, приехал к их главному и только тихо сказал: «Не обижай сирот!» – враз отцепились. Знают, барбосы, по миру пустить может! Ты, Гриш, не знаешь, у них в Калуге все такие?!

Заговорились за полночь; ночей Гриша стал бояться, сна не было, одно кошмарно-мятежное полузабытьё с холодным потом. Поэтому он уговорил Мефодича остаться у них ночевать, Раджида постелила тому на здоровенном кожаном диване в Гришином кабинете.

Сна не было и у Мефодича. Обидно ему было до слёз: и так толковых мужиков с гулькин хер, и те уходят… Может, в самом деле кто-то на небесах забирает лучших в другую жизнь?! Тогда это не по-честному: разве здесь дел не хватает?! Вот тебе и планида: живёшь, живёшь, думаешь, вечно так будет, ан, нет… Вот тебе и медицина: понастроили-понавыдумывали, а коснись конкретного человека – и ничего сделать не могут! Правильно умные люди говорят: учиться надо столько, как будто будешь жить вечно, а жить надо, как будто живёшь последний день!

Проснулся Мефодич от шороха бумаг на столе. Протерев глаза, разглядел Григория, пишущего что-то за письменным столом. Заметив, что Мефодич проснулся, тот почему-то засмущался:

– Бумаги кое-какие надо привести в порядок…

– А-а, успеешь ещё сто раз! Ты мне лучше вот что скажи, мил человек: ты в этой квартире давно живёшь?

– Дольше не бывает – я в ней родился, а что?

– Так, интересно…

После тихого семейного завтрака всех развлекала непоседливая Лиза. Каким-то своим детским нюхом она почуяла, что от Мефодича знакомо пахнет детьми, и ползала по нему, как муравей по памятнику.

Потом Мефодич пошёл купить сигарет, и если бы Гриша мог в этот момент за ним понаблюдать, немало был бы удивлён странноватыми манёврами начальника Японского моря. Вначале он обошёл весь квартал и очень внимательно осмотрел крыши, подвалы и первые этажи прилегающих домов. Потом тот же маршрут проделал с остановками, во время которых смотрел, как качается его обручальное кольцо, подвешенное на нитке.

Вернувшись, он неожиданно попросил поночевать ещё одну ночь в Гришином кабинете; от радости Гриша даже забыл удивиться. После затянувшихся опять за полночь разговоров Мефодич, оставшись один, стал что-то в комнате искать; так в детективах ищут прослушку.

Ничего не обнаружив, так и заснул с задумчивым лицом…

Обнаружив утром Гришу, опять сидящим за своим столом, Мефодич стал опять задавать ему странные вопросы:

– Скажи мне, друже, что изменилось в твоём питании после женитьбы на Раджиде? К чему-нибудь своему она тебя приучила?

– Да нет, пожалуй… Ну, чуть поострее пища стала, а так всё наше, обычное. Наоборот, это я её приучил водку солёным огурцом или блинами с икрой закусывать…

Мефодич не отставал:

– Тогда пораскинь мозгой и вспомни, нет ли среди твоих знакомых, имеющих выход на спецов по обнаружению электронных приборов типа прослушки?