Кэтрин Сэнтер - Счастье для начинающих [litres]

– И, похоже, в твое сердце.

– И в него тоже.

– Хорошо, что сердце способно оправляться.

– Только не мое.

– Ах, милая! – Она помолчала, встретившись со мной взглядом. – Но ведь это правда.

Я отпила вина.

– И можно ли его винить? – Она покачала головой. – Он так был в тебя влюблен.

Я сглотнула.

– Он тебе это сказал?

– Нет, по нему и так все видно было. Каждый праздничный обед. Всякий раз, когда ты приезжала на праздники или на выходные. Если ты делала картофельное пюре на кухне, он там же мыл посуду. Если ты выходила за чем-нибудь на рынок, он предлагал пойти с тобой. Ты говорила: «Мне не нужна твоя помощь, чтобы донести пакетик клюквы», – а он все равно настаивал, что пойдет. Каждый год он менял таблички за столом, чтобы сидеть рядом с тобой.

– Я думала, это делала ты.

– Нет. Но я всецело была за него. Он так очаровательно, так очевидно влюбился.

– Для меня это не было очевидно.

– Ты не обращала внимания.

Я подняла руку, чтобы потереть плечо.

– И вдруг! – продолжала Джи-Джи. – Он едет с тобой один! На несколько дней! И ты теперь не замужем! Странно, что он живьем тебя не съел, как Страшный Серый Волк.

– Джи-Джи!

– Похоже, он повел себя как истинный джентльмен.

– Не такой уж истинный.

– Бедняжка, – сказала она. – Теперь ты разрушила его жизнь.

– Это он разрушил мою! Он пришел в себя. В походе. Он уже нашел себе другую.

– Так вот почему ты злишься.

– Нет! – вспылила я. – Я злюсь, потому что не получила того, что хотела. Я хотела подняться надо всеми этими дурацкими заморочками! Я хотела сделать что-то удивительное! Я хотела преобразиться! Я хотела полностью погрузиться в ощущения!

– Я бы сказала, ты очень даже погрузилась.

– Я не то имела в виду.

– Вот что я тебе скажу. Когда ты уезжала, ты была скорее призраком, чем человеком. А теперь ты снова из плоти и крови.

– Это все поход! И горный воздух! И солнечный свет!

– Как скажешь.

– И говорю тебе, теперь у него другая.

– Ни на секунду в это не поверю.

– Он поехал с ней в Колорадо. Она потрясающая.

– Ты тоже.

– Совсем нет.

– Ты слишком мало в себя веришь. И в Джейка тоже. – Джи-Джи занесла вилку в воздухе. – Помнишь, как он привез ту блондинку на День благодарения? Как ее звали? Пиппи? Пайпер?

– Нет, – сказала я.

– Это было несколько лет назад. Ты тогда еще была замужем. А та девушка была просто красавица. И очень милая! И знаешь что?

– Что?

– Джейк все равно переставил таблички за столом.

Я сколько могла задерживала дыхание.

– Это катастрофа.

Джи-Джи отпила вина.

– Любовь всегда катастрофа. Вот почему с ней так интересно.

– Я повела себя подло. Я его прогнала.

Она покачала головой:

– Ты годами дурно с ним обращалась.

Тут мне кое-что пришло в голову.

– Может, он просто любит злых женщин. Может, я ему нравлюсь, только когда дурно с ним обращаюсь.

Джи-Джи улыбнулась так, словно я сказала нечто ужасно забавное.

– Ты нравишься ему не потому, что дурно с ним обращаешься. Ты нравишься ему, несмотря ни на что.

– Мы не знаем этого. Может, у него с головой не в порядке.

Она встретилась со мной взглядом.

– Но это не так.

Да, не так.

– Ему просто нравишься ты. Ему всегда нравилась ты. Он видит в тебе все хорошее. У него есть дар, и это – волшебное зрение любящего.

– Джи-Джи, – сказала я вдруг, нарушая данное Джейку слово, но не в силах сдержаться. – Он слепнет.

Я думала, мне придется объяснять про палочковые и колбочковые, но она подняла руку:

– Я знаю.

Я нахмурилась:

– Откуда?

– Дункан мне рассказал. Он мне все рассказывает.

Дункан все ей рассказывает?

– Но сама знаешь, дар-то у Джейка останется. Даже если видеть он не сможет.

Я кивнула. Конечно, она права.

– Он же сердцем видит, дорогая.

При этих ее словах на глаза мне навернулись слезы. Я их быстро стерла, но слишком поздно. Полились новые. Мысли о Джейке, о том, через что он проходит и как стоически это переносит, меня пристыдили. По сравнению с этим мои проблемы выглядели ужасающе мелкими. Я предаюсь эгоистичной жалости к себе, я вообще ничего вокруг себя не вижу. Неудивительно, что он уехал в горы. Совсем неудивительно.

– Извини, – сказала я.

– Не стоит, – откликнулась Бабуля. – Ты всегда мне больше всего нравишься, когда ты в полном раздрае.

– Вот как?

Она кивнула и сказала уже мягче:

– Ты оправишься.

Но любое «оправишься» казалось таким далеким.

– Не уверена, что знаю как.