Джеймс Парди - Я — Илайджа Траш

Теперь слышно было, как из-за кулис Мим декламирует строки из «Древнегреческой антологии» своим неподражаемым замогильным голосом, а затем он удивил нас тем, что без всякого предупреждения выпрыгнул, подобно атлету, на самую авансцену, и ее тонкие доски скрипнули в ответ. Потом, остановившись перед рампой и смежив подкрашенные веки, он позволил поклонникам насладиться своим лицом с широкой лучезарной улыбкой пунцовых губ, своей шляпой, похожей на крупную корзинку для рукоделия, и четырьмя нитками бус, под которыми он носил лишь cache-sexe [8] Узкие трусики, плавки ( фр .). .

Каким бы дряхлым ни был Илайджа с его старыми сухожилиями, обвисшими грудными мышцами и обильным скоплением жира вокруг пупка, — когда он взмахивал рукой в такт приторной музыке, доносившейся из фортепьяно, я мог мысленно вернуться на пятьдесят-шестьдесят лет назад и увидеть, как молодой человек (коим он, возможно, был) добивается расположения пресыщенной парижской публики своей первопроходческой энергией и наивностью. Я погрузился с головой в эти чудесные мечтания, как вдруг чья-то рука бросила мне на колени записку, и чары вмиг разрушились. Кажется, Мим почувствовал это: он остановился посреди танца и посмотрел мне прямо в лицо, прервав движение, а затем с недовольной гримасой, сильно его состарившей, и презрительной ухмылкой, которая нисколько его не обезобразила, вновь пустился в неистовый пляс, и его бусы закружились, стучась друг о друга. Я опустил взгляд на колени, где лежало письмо, вскрыл его и увидел такие слова, размашисто написанные оранжевым карандашом:

МИМ НАЗЫВАЕТ ТЕБЯ ЗА СПИНОЙ ЧЕРНЫШОМ ВЕЛИКОЛЕПНЫМ: ОБМОЗГУЙ СЕЙ КОМПЛИМЕНТ, ШИКАРНОШКУРИК!

Нарочитая жестокость записки (хотя сама кличка была давно и хорошо мне знакома) настолько взвинтила меня, что я двинулся, не осознавая, что делаю, прямиком на маленькую сцену, где одна длинная нитка бус так сильно ударила меня с размаха по лицу, что на нем выступила кровь, и, наверное, — хотя путаница до сих пор не рассеялась, — эта кровь забрызгала Мима. Тем не менее, он пришел в неудержимую ярость, увидев, что я на сцене, машу ему своей бумажкой и визжу, как всегда в волнении, фальцетом. Позднее я понял, что стал похож на черномазого из негритянского представления, когда спросил:

— Вы обзываете меня вот так у меня за спиной, сэр?

И мой вопрос был столь неожидан, не говоря уж о моем присутствии на сцене, что Мим взглянул на бумажку и увидел слово. Он зашевелил губами, собираясь что-то сказать, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась Миллисент Де Фрейн: она опустила руку на голову Райского Птенчика, одетого так же, как его прадедушка, в просторное одеяние, похожее на тогу, — с гирляндой на голове и в сандалиях. В свободной руке он держал букет анемонов, сжимая другой ладонь Миллисент.

— Вы видите, леди и джентльмены, сколь коварна эта гадюка подколодная, — и затем, повернувшись к Юджину Белами, Мим прокричал: — Ради Бога, прекратите молотить по клавишам, мистер Несравненный, неужели вы не видите, что вся репетиция пошла насмарку из-за этой толстосумки и двух простофиль, которые у нее в услужении… — И он мотнул головой, показывая на меня и своего правнука.

— Но вы должны объяснить это жуткое бранное выражение, Илайджа Траш, — закричал я.

— Разуй хотя бы один глаз! — гаркнул он на меня в холодной ярости. — Это письмо было написано и подброшено тебе твоей нанимательницей — известной соблазнительницей юношей моложе двадцати Миллисент Шарбонно Де Фрейн или кем-либо из ее бесчисленных сообщников…

Миллисент и мальчик уже были на сцене, и тогда я увидел, какая она и впрямь маленькая, ведь там едва хватало места для нас четверых. Миллисент быстро прочла записку без лорнета, а затем повернулась ко мне:

— Это почерк Мима, дорогой Альберт. Всему свету известно, что он расист.

— Я пришла сюда, леди и джентльмены, — обратилась Миллисент к зрителям: публика в зале затаила дыхание, — потому что я никогда в жизни не разлучила бы кровных родственников… Внемлите, — она перегнулась через мерцающую рампу, — вы мои свидетели. Я весьма вежливо пришла сюда с его любимым правнуком, который страдает одним недугом: заинька нем от рождения, хотя все прочие части его тела безупречны, — Миллисент наклонилась и поцеловала его в губы, — но сей престарелый Адонис сцены и экрана никогда не проявлял к мальчику ни малейшего интереса… Этого бесценного паренька собирались упечь в сельский дом для умственно отсталых. Я вмешалась…