Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Закончив с заготовкой дров, он вернулся в палатку.

— Кэлками, ты один пей чай, а мы с Акулиной к Матурне сходим, пока мужчины не вернулись из стада, — сказала Варвара, выходя из палатки вслед за Акулиной.

— Хорошо, за меня не беспокойтесь, — ответил Кэлками. Есть ему не хотелось, поэтому он ограничился только чаем. Вскоре залаяли собаки.

— Этэчен ымрынэ, Этэчен ымрынэ! (Дедка пришел, Дедка пришел!), — звонко кричал какой-то мальчик.

Подъезжали пастухи, уехавшие за мясом. Женщины, ожидавшие мужей, сразу приступили к разделке туш. Пастухи, отпустив оленей на волю, разошлись по своим палаткам пообедать. Варвара с Акулиной оленя разделывали вдвоем. Часть мяса они заморозили во дворе на вешалах, а все остальное занесли в юрту. Варвара разрубила грудинку, потом ребрышки и поставила варить. Закончив обедать, Василий, сын Мургани Павла и Варвары, стал помогать женщинам. На невыделанных скатертях, сшитых из кожи оленьих голов, называемых пастухами мятом, Василий обдирал камуса с ног забитого оленя, расчленяя сразу конечности по суставам. Василий, хоть и молодой, но хорошо управился и со съемкой шкуры с головы оленя, сняв язык и челюсти, порубил кости черепа на мелкие кусочки, чтобы хорошо было варить. Мозг, глаза, уши животного, отрезанные у основания, ноздри с хрящами, губы — все сложил в миску, в которой лежали и сухожилия от ног оленя. Все это пойдет на свеженину, иначе какой убой без свеженинки. Но это еще не все. На свеженину было отложено легкое вместе с трахеей, печень и почки. И все четыре конечности забитого оленя. В жарко натопленной палатке и в маленькой юрте-пристройке, в которой тоже пылал костер, стоял смрад от выплескивающегося на огонь и раскаленную печку жира. Женщины раскраснелись, руки лоснились от свежего мяса. Василий на плоском обрубке бараньего рога ловко порубил острым ножом легкие и трахею оленя, превратив в сырой фарш. Сварился к этому времени и очищенный кишечник оленя.

— Вася, ты пока часть печенки пожарь прямо на печке. А остальное тонкими пластиками порежь, ножки я сам раздроблю, — сказал сыну Павел, вернувшийся от соседей.

Быстро соскоблив пленку с костей, Павел обухом тяжелого ножа аккуратно раздробил кости ног оленя, чтобы легко можно было вынимать выструганными палочками костный мозг.

— Эне (мама), у нас все готово, — сказал матери Василий, пробираясь, — к выходу юрты, чтобы вымыть руки.

— Ну молодец. Без твоей помощи мы бы так быстро не управились. — похвалила Варвара сына.

Всю приготовленную свеженину, сложенную в посуду и на скатерти, поставили в центре жилища.

— Мужчины, подвигайтесь ближе к столу, свеженину будем есть. А потом уже мясо… — распорядилась Варвара, как и полагается хозяйке.

Все плотным кольцом уместились в небольшом пространстве вокруг приготовленного местного деликатеса и принялись за еду. В каждой палатке все семьи с аппетитом ели свеженину и отборное жирное мясо. Это нетрудно было понять хотя бы по тому, что в стойбище воцарилась тишина. Детвора, шумевшая во дворе, разошлась по своим жилищам. Изредка слышался из палаток легкий стук по кости. Обычно дети во время еды не галдят, а кушают тихо и не торопясь. И взрослые тоже едят степенно, изредка перебрасываясь словами.

В семье Мургани костный мозг ели с обжаренной на печке печенкой. Головной мозг забитого сегодня оленя, легкие и сваренные кишки разошлись хорошо. Оставшийся костный мозг, обжаренные на костре губы, ноздри, околоушные железы животного, оставили на завтра.

— Кто желает мяса? Гости, да вы не стесняйтесь, кушайте на здоровье, — говорила гостеприимная хозяйка Варвара.

— О нет, спасибо, мясо давайте на вечер отложим. Чаю бы, — ответил Кэлками. После чаепития и обильной еды уставшие за день мужчины легли отдыхать.

«Поктрэвкан уже достиг возрастной зрелости, он сейчас в расцвете сил, скоро дело к старости пойдет. Оседлаю его завтра ради спортивного интереса. А то когда еще придется потягаться на бегах», — уже засыпая, подумал Кэлками.

Тем временем женщины тихонько беседовали, как, мол, зима прошла, да и из прошлого что-то вспомнилось. Заглянули на огонек и соседки Агафья с Верой. Поздно вечером подъехали и пастухи из Анункуна и Чорчана. Акулина надеялась, что приедет на праздник и Дарья вместе с мужем Алгимаром. Но та не смогла, осталась дома с малыми детьми.

Назавтра готовились состязания верхом на оленях. Допоздна не успокаивалось палаточное стойбище. Хозяева и гости уже по нескольку раз садились поужинать и попить чаю. На морозном воздухе звуки чрезмерно проницательны, поэтому разговоры и смех обитателей стана уходили далеко за ручьи между тенями заиндевелых деревьев. Однако утром пастухи загремели растапливаемыми печками далеко до рассвета. Кто-то из соседей гулко стучал палкой по жестяной трубе, выбивая таким образом копоть из дымохода, чтобы улучшить тягу. Кто-то из стариков, скорее всего, Дядика, выйдя во двор, раскашлялся, наверное, дед натощак накурился махорки. У дальней палатки подрались собаки, но сразу разошлись. Одна из собак, постанывая, поплелась домой.