Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

— Ако, слезь пока, поправь вьюки, — окликнул он Акулину и, привязав своих оленей, прошелся вперед по дороге, внимательно рассматривая следы. Потом он снова вернулся к привязанным оленям.

— Что там? Следов чего-то много вокруг, — спросила Акулина.

— Где-то недалеко люди стоят. Видишь, сколько вокруг следов? Все вытоптано, даже свежая лыжня есть, совсем мягкая, недавно человек тут проходил. Будем останавливаться. Если стадо внизу по долине реки пасется, то корма нашим оленям можем и не найти. Разбредутся и уйдут в стадо, и будем гоняться за ними, чтобы отловить. Хлопот не оберешься. Сейчас свернем в лес на целину и заночуем. Ты, Ако, сними мои лыжи с вьюка, я на лыжах пойду, — сказал Кэлками.

Акулина стянула лыжи мужа с вьюка последнего оленя, тащившего волоком пять шестов, на которые натягивается палатка.

— Ты садись на оленя, а я пешком поведу, — сказал Кэлками, надевая лыжи. Он повел своих оленей в левую сторону реки, углубляясь в лес. Выбрав открытую полянку, где был выдут снег, Кэлками остановился.

— Здесь обоснуемся, снегу тут мало, и он мягкий, — сказал Кэлками и воткнул свой посох в наиболее ровном месте, где не было бугорков и кустиков.

Он часто так отмечает место, где будет ставить палатку, так не ошибешься. Отпущенные на свободу олени жадно начали кормиться. Немного поев ягеля, Ачуркан лег. Его длинные уши были вяло опущены, как рукавички. Деревянной легкой лопатой-ыруном Кэлками быстро расчистил снег, где будет поставлено жилище. И вдвоем с Акулиной быстро растянули палатку.

— Ты пока веток настели и ставь печку, а я дров нарублю. Еду на тагане сварю, быстрее будет, — сказал он Акулине, доставая из вьюка острый топор. С укладкой вещей и приготовлением пищи супруги быстро управились. Прежде чем входить в палатку, по обыкновению, Кэлками уселся на кучу дров и закурил. Это уже привычка, табак для него дороже еды. Он только утром курил на стоянке, перед тем, как выезжать. С его вспотевшего лица шел легкий пар.

— Кэлками, заходи, обедать будем, — позвала его Акулина.

— Я сейчас, — ответил Кэлками и загремел пустыми кастрюлями. Он наполнил кастрюли и большой чайник снегом и повесил на таган над костром, чтобы растопить. Подложил в костер толстых дров и, кряхтя, вошел в палатку. Жар от раскаленной печки приятно ударил в лицо. Кэлками был озабочен болезнью Ачуркана, да еще чье-то стадо бродит по бассейну Ирбыки. А ночью олени Кэлками могут уйти на шум чужого стада и смешаются. А потом ищи их и лови, все это заканчивается лишними хлопотами и потерей времени.

— Ако, ты занимайся домашними делами, а я пройдусь вниз вдоль дороги. Посмотрю, в какой стороне стойбище пастухов стоит. Чтобы без хлопот миновать их. Если стемнеет, не беспокойся, не впервой мне ночью ходить, — предупредил он жену.

— Они могут стоять около гор, не вздумай за ними ходить, если вблизи не окажутся. Если не повстречаем пастухов, не беда, они же не ждут нас около дороги, у каждого свои заботы, — сказала Акулина.

— Я долго не буду, скоро вернусь. Мне больше не наливай, я напился, — сказал Кэлками и по обычаю перевернул чашку вверх дном на блюдце.

Быстро одевшись, Кэлками вышел. Неся лыжи за спиной, он вышел на дорогу, а немного пройдя, спустился на лед и пошел вниз по руслу Ирбыки. «Может, зря взял лыжи, зачем лишний груз таскать?», — подумал он. Шел быстро и легко. Лишь негромкий скрип его шагов нарушал тишину. «До устья Нимгасига не так уже и далеко. От силы два поворота остается шагать. Вот дойду до слияния рек и станет предельно ясно, где пастухи стоят. Тогда уже можно будет подумать, как быть дальше, чтобы не метаться туда-сюда, как слепой старый олень», — размышлял Кэлками, продолжая идти по набитой дороге.

Глубокая лыжня появилась с правого берега Ирбыки и потянулась вниз рядом с основной дорогой, пробитой охотниками. Кэлками снова надел лыжи и заскользил по затвердевшей от мороза лыжне. Вдруг до его слуха донесся неясный звук. Кэлками остановился и, сняв корбаку (меховую шапку), прислушался. Внизу, в стороне от дороги, по которой шел охотник, с левой стороны реки послышался шум и звонкий лай собаки. Так и есть! Около высокого лесистого холма, очертания которого маячат в тени лунного света, раздавался отдаленный стук топора. Видимо, кто-то рубил дрова. Кэлками обрадовался тому, что так быстро нашел людей, неважно, чей это стан, охотников или оленеводов. Но шум внезапно прекратился, и снова наступила тишина. Скорее всего, здесь пастухи стоят. «Может, Мургани Павел, либо Тюлбат Василий», — гадал Кэлками, прежде чем повернуть свои лыжи назад к палатке, либо идти к тому месту, откуда доносился стук припозднившегося дровосека.