Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Однако волк успел прыгнуть за ней к ледяной дыре и схватил ее за правое бедро. Сильные лапы росомахи, цепляясь острыми когтями за выступающие камни, под сводом нависающего льда тащили волка за собой. Превозмогая боль, росомаха протискивалась под самый берег к тупику, где толстый лед примерз ко дну глухого ключа. Волк отпустил жертву, но упрямо стал протискиваться за ней в глубь ледяного лабиринта. Это была его роковая ошибка. Под шатром ледяной крыши, где противники оказались вместе, от их теплого дыхания появился морозный пар. Росомаха развернулась навстречу противнику, готовая принять свой последний бой. Оскаленные пасти зверей встретились в ледяной тесноте и беспощадно, словно остро отточенными ножами, стали полосовать друг другу головы, уши, глаза, нос. В мрачном сумраке нависающего льда слышалось только глухое рычание и щелканье зубов. Наверху же было тихо. Драться зверям было тесно. Работали лишь головы да зубы. Запахло свежей кровью. Росомаха все же изловчилась и схватила волка сбоку за шею, как раз у основания нижних челюстей. Стиснув зубы, опытный и сильный зверь заломил голову серого врага и придавил его шею между скользкими и холодными камнями. Волк силился освободиться от мертвой хватки росомахи, но тщетно. Тело его было зажато со всех сторон тяжелыми ледяными тисками, и волк захрипел. Изо рта пошла кровавая пена и вывалился посиневший разодранный язык. Росомаха затрясла головою, но волк был неподвижен. Немного отдышавшись, росомаха снова стала рвать остывающую голову противника. Очистив рот и зубы от набившейся шерсти, росомаха стала протискиваться к выходу из ледяной норы. Волоча заднюю ногу, она выбралась наружу и села на примятый снег.

Настороженно прислушиваясь, росомаха огляделась: порванная носовая мочка сильно кровоточила, над левым глазом зияла открытая рана, а на круглой мускулистой шее и холке застыла слюна волка. Недалеко на возвышенности прокаркала ворона. Немного отдохнув, росомаха тихо заковыляла на террасу. Ее внимание все еще привлекали и манили старые лиственницы. Задняя нога не сгибалась. Поднявшись на взгорок, росомаха с трудом покрутилась, притаптывая под собою снег, а затем оправилась и помочилась. Подойдя к ближнему дереву, обхватила шершавый ствол передними лапами и, растопырив когти, чуть приподнялась, опираясь на здоровую ногу. Но больная нога висела как плеть. От злости и беспомощности росомаха вонзила свои острые зубы в холодную кору, обхватив лапами дерево, будто это был задушенный ею зверь, безнадежно повредивший бедренный сустав. Росомаха снова присела и, чуть полежав у основания дерева, скатилась в ручей, а пройдя вверх по руслу, начала рыть в сугробе нору. Вырыв глубокую яму, скрылась в ней, затем в самом конце снежного логова устроила себе удобную лежанку и, свернувшись клубком, закрыла глаза.

Кэлками подъехал к месту, где было сложено мясо, и быстро слез с седла. Собаки возле мяса не было, но снег вокруг был испещрен следами росомах. «Росомахи!!!», — пронеслось в голове. «Не зря это воронье так громко орет вокруг», — сердце Кэлками упало. Привязав оленей, он, прежде всего, подбежал к укрытому мясу: укрытие с краю было нарушено, комки снега и ветки раскиданы, мерзлая шкура приоткрыта. Кэлками раскидал ветки и оттащил в сторону шкуру лося, которой он накрывал мясо накануне. Все мясо было на месте, не считая небольшого куска, который валялся тут же на снегу, наполовину съеденный. На душе отлегло: все мясо в целости и сохранности. Прожорливые хищницы увлеклись отбросами, головой и ногами сохатого, а до мяса не успели добраться. А иначе не столько бы съели, сколько растаскали его по окрестностям, попрятали по корягам.

«А где же пес?», — подумал Кэлками.

— Утэ! Утэ! — громко позвал он собаку. Собаки поблизости не было. «Вот черт!». Встревоженный, Кэлками осмотрел следы зверей. Но это пока никакой ясности не дало. Он зарядил карабин и выстрелил вверх. Вокруг стояла тишина. Кэлками снова обошел следы, чтобы точнее определить, кто же все-таки хозяйничал тут. И куда девался Утэ? Росомах было две: один след крупный, по-видимому, самец, а другой поменьше. Шум оленей росомахи услышали, когда Кэлками был еще далеко, но вели себя спокойно. Звери кинулись врассыпную, когда услышали шорох бегущей по вчерашним следам собаки. Утэ, возможно, учуял, что на мясе кто-то есть. Звериный запах остро витал на месте разделки мяса, и Утэ сразу помчался по следам уходящего вниз по реке самца, нагнал его в глухом ручье. В этом ручье и произошла драка росомахи с псом, которого она приняла за волка. В этой драке Утэ погиб.