Нина Соротокина - Летний детектив (сборник)

– Я понял. Игнат.

– Нет, Игнат на лесопилку поехал. А это – Эрик. Он сегодня утром приехал.

– Из Москвы?

– Да. В пятницу вечером уехал, а сегодня утром вернулся. Так что во время последних событий его здесь просто не было.

Никсов посмотрел на помощника. Молодой – да, но никак не юный, уж за тридцать лет точно перевалило. Смотрит настороженно. До чего же население нас, ментов, не любит! Ведь из-за одного такого косого взгляда этого Эрика можно подозревать. Чего, спрашивается, он коленкой дёргает и морду воротит? А он, оказывается, просто милицию не любит.

– Я бы хотел поговорить с вами наедине, – сказал Никсов.

Эрик тут же повернулся к ним спиной, бросил Флору: «Я к плотникам» и стал подниматься по склону.

– И Сидоров-Сикорский… разве он не занимается вместе с вами творчеством? Его здесь нет?

– Он приболел. Диабет. Ему сегодня не до творчества… – в голосе Флора прозвучало откровенное раздражение.

– Вы простите меня. В вопросах искусства я совершеннейший профан. Но тоже хочется понять, в чём смысл вашей художественной акции. Насколько я понимаю, Лев Леонидович вас спонсирует?

– Смысл нашей акции, – сказал Флор, уткнувшись взглядом во что-то далёкое на горизонте, настолько далёкое, что и не разглядишь, – состоит в том, что мы хотим расширить границы искусства.

– А зачем их расширять-то? Почему просто не рисовать пейзажи, а заниматься акциями? Или, например, Сидоров-Сикорский – он ведь, говорят, замечательный скульптор. Зачем ваять не из мрамора, а из соломы?

Видно, уже не раз слышал Флор подобные дилетантские вопросы, и надоели они ему до чёртиков. Он сделал постное лицо, принял позу мыслителя (не абы какого, а роденовского) и заговорил менторским тоном. Его ответ здорово смахивал на лекцию в сельском клубе, которая с таким же правом могла быть посвящена ящуру, микробам на Марсе или различным способам лечения алкоголизма.

– Вас интересуют прекрасное человеческое тело? Авангардная живопись уже давно отказалась от воплощения в своих работах красоты. Красивое лицо и тело отданы рекламе. Вы телевизор смотрите? Вот там и ищите красоту. Авангардисты давно разъяли человека на детали, и каждый фрагмент вопит от боли и дискомфорта. Это не мои мысли. Это цитаты мудрецов от современного искусства.

– Понимаю…

– Да ничего вы не понимаете, – прорычал он уже натуральным, донельзя раздражённым тоном. – Если вам мои слова нужны для отчёта, то извольте: мы пытаемся вернуть красоту через лубок. Иными словами, сохраняя смысловое поле, хотим при этом использовать все достижения электроники, как то видео и компьютерной техники. Здесь, в Верхнем Стане, создаётся основа для будущих выставок в стиле, скажем, media-art.

– Ладно, согласен. Я про искусство разговор затеял с одной только целью – подлизаться к вам. Художники – люди тонкие, деликатные, занятые. А мне на самом деле надо восстановить картину события, и отнюдь не живописную, а подлинную.

Флор рассмеялся.

Мы не описали Василия Даниловича, как-то места не нашлось. Сейчас это сделать самое время. Возраст – перевалило за сорок, рост – средний, фигура неспортивная, но никакого тебе живота и лишнего жира. Никсов умел вызывать доверие у людей и знал об этом, но обычно это получалось не сразу, а после некоторой беседы. Он имел невыразительные глаза, неопределённого цвета слабые волосы, и нос чуть-чуть как бы и приплюснутый, и если всмотреться, то и кривоватый. Но что удалось природе создать в его облике – который, прямо скажем, очень на любителя, – так это губы. Хорошей формы был рот, такой, словно его резал сам древнегреческий Мирон или Пракситель. Изгибистые его губы создавали ощущение породы, нарядности. Как только Никсов начинал говорить, его рот словно гипнотизировал людей, и не хотелось перед ним хитрить, как-то само собой тянуло на откровенность.

Флор тут же нарисовал план террасы в доме Лёвушки: стол большой прямоугольный дубовый – посередине, стол круглый с креслами – в углу террасы. Круглая столешница украсилась жестяным бочонком с пивом, для убедительности Флор даже кран пририсовал – наливай – не хочу. Рядом с бочонком выстроились в каре пивные бутылки. Командовал пивом Артур, он то и дело подходил к круглому столу, наполнял чьи-то кружки. Терраса открытая, с короткой стороны – ступеньки в сад, по длинной стороне – дверь в дом. Лёва сидел на торце стола лицом к выходу в сад, рядом с ним Инна. По длинной стороне стола сидели с одной стороны Сикорский с женой, а напротив – Флор, потом Харитонов и Светлана, все трое – спиной к темноте. Артур садился то рядом со Светланой, то с Раисой – женой Сикорского, а потом вообще за круглый стол пересел. Марья Ивановна всё время ходила туда-сюда, в кухню и обратно. Какое-то время её вообще на террасе не было, а потом она появилась с подносом.