Нина Соротокина - Летний детектив (сборник)

– Лёвушка, что ж ты так поздно? – запричитала Марья Ивановна, целуя племянника.

– Работа, тёть Маш.

– Я уже спать нацелилась.

– А ты ложись. Ещё Костик приедет с женой, а больше никого не будет.

– Какой Костик?

– Ты что, Константина Лифшица не помнишь? У него жена Лидия. Ты с ней ещё про Пикассо спорила.

Мария Ивановна помнила Лёвушкиного сотрудника – рыжего и ражего Константина по прозвищу Фальстаф. А Лидия запала ей в память вовсе не из-за Пикассо, а из-за текилы, до которой томная дама была большой охотницей.

– Кому где стелить?

– Если надо будет, мы сами на втором этаже постелим. Но, думаю, мы тебя не потревожим. Останемся все в бане ночевать. Места хватит.

– Так мне запирать дверь?

– Как хочешь. По-моему, гроза начинается, – добавил Лёвушка, оглядывая небо.

На этом и расстались. Марья Ивановна со спокойной совестью улеглась в кровать. Это одно название – «баня», а на самом деле – моющий комбинат, каприз миллионера с сауной, парилкой, небольшим бассейном и двумя спальнями. Соседствующий с баней дом, в котором летом жила тётка то ли сторожихой, то ли домоправительницей, был куда скромнее.

Марья Ивановна уже не слышала, когда приехала Костикова машина. Пенсионерка спала и видела сны. Рядом, уютно выпростав морду из-под одеяла, почивал Ворсик. Марья Ивановна легла на первом этаже в спальне, которая формально принадлежала племяннику, но он почти никогда в ней не ночевал. Вообще Лёвушка редко наведывался в своё загородное жильё, всего третий раз за лето прикатил. И в отпуск сюда не приедет. Понесёт его нечистая в какие-то Канары.

Широкая итальянская кровать была очень удобной. Отличная придумка человечества – противорадикулитный матрас: так тебя всю объемлет, словно на воде спишь. Спальня была нарядно обставлена: и шторы, и вазы, и трёхстворчатое трюмо – всё покупалось в дорогих магазинах. Импорт, одно слово, вот только была электропроводка своя, отечественная, а потому барахлила. Выключатель в спальне жил своей собственной жизнью. Щёлкнешь кнопкой, а свет не зажжётся. Потом подумает и спустя час вдруг и сработает, люстра вспыхнет, как иллюминация. Потом также по своему разумению, без всякого чужого вмешательства, свет погаснет. Давно починить пора, да всё как-то не собрались.

Первый раз Марью Ивановну разбудила гроза. Молнии за окном так и полыхали, дождь лил ливмя. Она закрыла окно, задвинула шторы. Проделывая эти нехитрые действа, она с раздражением думала, что второй раз вряд ли так легко заснёт. Помнится, она решила принять снотворное, которое лежало в ящике в трюмо. Вот тогда она машинально и щёлкнула выключателем. Свет, естественно, не загорелся, Марья Ивановна выругалась в сердцах и без всякого снотворного легла в постель.

И как отрубило. Она и не слышала, как отгремел последний гром, гроза ушла за Калугу. А под монотонный сон дождя спится, как в детстве.

Второй раз в эту проклятую ночь она проснулась от яркого света. Все пять итальянских плафонов вспыхнули разом, саморегулирующийся выключатель опять сработал в удобное для него время. Но не о выключателе подумала Марья Ивановна, открыв глаза. К своему ужасу, она увидела склонённую над ней фигуру в плаще… а может, не в плаще, а в балахоне или в блестящем чёрном дождевике, рукава раструбом. На голове – шляпа – чёрная, широкополая. Видение продолжалось миг, ну разве что чуть-чуть побольше – раз, два, три… и свет опять погас. Дождевик и шляпу Марья Ивановна заметила боковым зрением, а чётко она успела рассмотреть только руку с зажатым в ней пистолетом. Рука выпросталась из дождевика, запястье было крепким, пистолет – блестящим, лакированным, как рояль.

И всё… свет погас. Нет, не всё. Свет не погас, она просто закрыла глаза. Марья Ивановна закрыла глаза и почувствовала, как Ворсик выпрыгнул из-под одеяла. После этого раздался истошный крик, потом стук каблуков – незадачливый убийца стремительно мчался к выходу. Наконец стукнула входная дверь, и всё стихло. Когда она открыла глаза, в комнате было темно.

Матерь Божья, что это было? Первое, что сделала Марья Ивановна, вскочив с кровати – кинулась в прихожую и заперла входную дверь. Но что толку её запирать? У негодяя был ключ! Или не было? Бедная женщина никак не могла вспомнить, закрыла она дверь перед сном или оставила незапертой в ожидании Лёвушкиных гостей.

После этих стремительных телодвижений надо было сразу принять валидол. Но на это у неё не хватило сил. Марья Ивановна опустилась на лавку в прихожей, отдышалась и сразу стала воспроизводить в памяти происшедшее. Это было так же сложно, как вспомнить последовательность сна. И столько же, сколько в сновидении, было смысла в этой истории. Естественно, убийца покушался на Лёвушку. Не на неё же! И ведь точно знал, мерзавец, где находится спальня хозяина. Вывод напрашивался сам собой: это был кто-то из своих. Из дачников или аборигенов.