Александр Архипов - Истина Платона

Духа мы решили немного «помариновать». Впереди ещё целый день, пусть подумает «над своим поведением». А пока… пока пацаны капали духу на нервы. Кто с гнусной улыбкой точил у него перед носом нож, пробуя его остроту на халате бедолаги. Боцман же вообще берега потерял. Он сел напротив душмана с верёвкой в руках и начал демонстрировать ему своё умение вязать удавки, примеряя их на нём же. Дух потел, бешено вращал белками глаз и грыз кляп, пытаясь что-то сказать. Кляп не вынимали, давали возможность созреть, вспомнить и придумать, как выжить.

— Товарищ майор, по вашему приказанию… — негромко произнёс подошедший боец. Передо мной стоял мой давний знакомый, «знаток и ценитель» противозачаточных средств ефрейтор Еремеев.

— Отлично отработал, военный! Ситуация действительно стрёмная была, — одобрительно хлопнув парня по плечу, похвалил я.

— Вы не сомневайтесь, дух — труп. Нож по рукоять между лопаток вошёл… Вот только клинок жалко. Трофейный. Дамасская сталь, — с сожалением сказал Еремеев, зажав в руке пустые ножны.

Я, не раздумывая, достал из кармана своего ранца нож в кожаных ножнах, с красивой наборной рукоятью и протянул его бойцу.

— Держи, он твой. Дамасская сталь. Не знаю, какой был у тебя, но этот клинок достойный.

Ефрейтор улыбнулся, взял нож, вытащил из ножен клинок, приставил его к уху и пощёлкал по лезвию ногтем. Потом покачал клинок на пальце, проверив балансировку. Но и это было не всё. Как будто что-то вспомнив, Злой полез во внутренний карман афганки, достал какой-то предмет и протянул его мне.

— Вот так будет правильно, командир, — улыбнулся Еремеев. — Могу идти?

— Давай, — кивнул я, разворачивая оказавшуюся в руке какую-то бумажку.

Это был один доллар США! Ну да! Холодное оружие просто так не дарят. Не простые ребята, эти разведчики…

Подошёл Платон и, улыбнувшись своей мальчишеской улыбкой, «пропел»:

— Там дух сказать что-то хочет, аж ссытся…

— Так отведите его сначала за камень, пусть пузырь опорожнит. От него и так несёт, как от старого верблюда. А потом позови Боцмана, он мастер языки развязывать, и начнём.

Минут через пять вернулся Платон. На его руке была затянута удавка, а на другом конце метровой верёвки был привязан за запястье душман с чуть-чуть попорченным лицом. Следом шёл Боцман, иногда придавая духу ускорение путём воздействия на его пятую точку. Подвели, как смогли, выпрямили и начали выворачивать из его рта кляп, состоящий из куска его же бывшей чалмы. И тут началось… Дух рухнул на колени мордой в землю и начал что-то быстро и несвязно лопотать. Долетали обрывки искажённых русских слов. Руки шарили по земле в надежде зацепиться за чьи-нибудь штаны или кроссовки. Дольше минуты это выносить было невозможно, поэтому Боцман с Платоном схватили его за остатки халата, подняли и поставили на ноги. Наш переводчик, таджик из взвода Платона, спросил у него на наречии пушту:

— На каком языке говоришь?

И тут началось:

— Я на русский языке… советский я… Кушка школа учился в Тюркменистон, комсомол был, — скороговоркой повторял он уже по третьему кругу.

— Какой ты, на хрен, советский? Своих режешь, падла! — не выдержал Боцман, поняв, кого они с Платоном спеленали.

На завывания «языка» начали подходить разведчики. Ребятам хотелось послушать «песни в советском исполнении» предателя Родины. Надо сказать, что таких «советских» в начале афганской компании попадало в плен и в наши госпитали немало. Они, конечно, рассказывали, что их обманули, заставляли воевать насильно и под страхом смерти семьи. Но редкие свидетели, выжившие после душманского плена, рассказывали, что это были за «свои» и чему их учили в «советских» школах. Поэтому в плен их практически не брали. Не церемонилась с ними и регулярная армия ДРА.

— Будешь говорить правду, останешься жить и детей своих увидишь, — внятно, по буквам, произнёс я, но переводчику всё же дал команду перевести.

— Соврёшь — повесим! — вставил свои пять копеек Боцман. Он знал — повешенный правоверный в рай не попадает.

— Как зовут тебя?

— Мехмет, товарищ… Мехмет я… большой семья, три сына… Мехмет правда говорить!

— Где третий душман? Вас ехало трое, а вернулось двое… Третий где? — зло шипел Боцман, загибая перед носом Мехмета, для ясности, свои растопыренные пальцы.