Александр Григоров - Знать [СИ]

На рассвете автобусы подъехали к ИНЯДу.

Такого ажиотажа со стороны журналистов Городская Управа еще не видела. Очередь занимали с рассвета, а после девяти пресс-служба оказалась в осаде. От идеи выдавать аккредитации с фотографией отказались — кто их будет клеить и ламинировать?

Все хотели увидеть штурм ИНЯДа, пользуясь тем, что власти Харитонова пошли на попятную перед всемирно известным каналом «Оупенинг». Говорили, что от него приехала какая-то шишка, чуть ли не программный директор, но в толпе его не нашли — видимо, получил аккредитацию отдельно.

Назначенный штурм перенесли с вечера на утро следующего дня, иначе было не успеть.

— Шеф, без вариантов. Их там прорва. Либо гнать, либо отменять ксивы. — Гошино лицо озарила внезапная мысль. — Может, проведем все по-тихому?

Карп Наумович поковырялся ложкой в твороге, стараясь подставить спину точно под поток воздуха из кондиционера.

— По-тихому, Гоша, уже не получится.

Злость Несусвета по поводу того, что Смык раскрылся в институте, давно схлынула, омыв повинного с головы до ног. Майор Буркун должен был сыграть после штурма, но если так получилось — ладно. Еще недавно ни за что не поверил бы отговоркам вроде «пацан сказал, и я потерял сознание». Сейчас это — весомый аргумент.

— По-тихому, Гоша, нужно было брать их раньше и порознь. По-тихому — не нужно было светиться в ИНЯДе и оставлять там Буркуна. Если борзописцы сообразят, что к чему, такой хай поднимут, что хрен нам, а не валютные кредиты. Мы демократию душим, за что нам миллиарды?

— Так на эту же прессу и миллиарды.

— Это ты понимаешь. И я. А за границей — не понимают, что можно показать по телевизору халву и во рту станет слаще. — Несусвет мечтательно прикрыл глаза. — Говоришь им с экрана, что дороги хорошие — верят. Подвеску на машинах меняют, но верят. Говоришь, что вокруг — зеленый город, верят. Задыхаясь в пыли. Наши люди верят в лучшее, в Европе — не так. — Карп Наумович облизал ложку. — Пусть приходят все. По служебным удостоверениям.

Будто сошедший с небес, Гоша даровал свободу прессе, тушеной в управской духовке.

— Поршни — это обувь из сырой кожи! — крикнул кто-то из защитников ИНЯДа мальцам по ту сторону рынка.

— В падающем лифте нужно ложиться на спину! — ответили оттуда.

Оба выстрела ушли, никого не задев. Зато знатокам стало понятно, кто взял их в кольцо. Здесь школьным курсом не отделаешься.

Из окна директорского кабинета позиции просматривались лучше — сквер перед центральным входом, где расположились интеллигенты, пустая толкучка как буферная зона, рассредоточенные вартовые на обочине дороги. Здоровые в синей пятнистой форме — спецназовцы. Мелкие очкарики в камуфляже — солдаты БС.

Держа планшет подмышкой, Рёшик расхаживал по скверу и объяснял знатокам, почему не нужно ввязываться в перепалку. Те слушали его речи, как приказ в прежние времена. А узнай они, что лидер потерял силу, слушали бы тоже. Разве потерявший руку перестает быть командиром?

— Скоро пойдут на штурм. Применят не только знание, но и оружие. Если расстреляем запас сейчас, потом нечем будет ответить. Подождут, когда мы бросимся в атаку, чтобы прорвать оцепление. Приведут журналистов и покажут, как знатоки используют силу против стражей порядка. Прошу вас держаться до последнего. Станет невмоготу, сдавайтесь.

Со стороны оцепления послышались автомобильные гудки и окрики. К институту мчалась «скорая» с эмблемой частной медицинской компании. Вартовые долго проверяли документы, заглянули в карету и все-таки пропустили.

— Пока не поздно, сдаемся в психушку, — пошутил кто-то из знатоков.

— Странно, — выговорил Рёшик и перехватил планшет поудобней.

За ту минуту, пока машина с красным крестом двигалась к защитникам, в голове сложились два варианта: кому-то в здании плохо; или внутри — солдаты. Из кабины вылезли пассажиры.

— Чего уставились? Разгружайте, — скомандовал улыбающийся Истомин.

— Там много скоропортящегося, — подтвердил Дюжик.

— Если вы имеете ввиду меня, — откликнулся, вылезая из фургона Борис Менделевич, — то вы таки ошибаетесь. Я — фрукт без ограничения срока годности.

— Как изюм, — спростодушничал Аркадий Филиппович.

— Или урюк, — поддержали из строя.

— Если вы так хотите кушать, — сказал Раскин, — давайте, к примеру, разгружать.

Рёшик следил за разговором молча, подошел и обнял гостей по очереди.

По пути в кабинет Истомин рассказал, как увидел сюжет по телевизору и смекнул о насущной потребности. Нанял частную «скорую», позвонил Аркадию и Борису Менделевичу. Проблемой было попасть через оцепление. Дюжику пришлось сыграть смертельно больного, чей личный врач сейчас защищает ИНЯД. Когда вартовые заглянули в фургон, там их встретил адвокат Раскин и объяснил, что больному впору составлять завещание, и вообще — мы не вырываемся из оцепления, а наоборот, стремимся в него.