Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая

Оппозиція, какъ ее можно назвать, не противилась назначенію Наполеона Консуломъ на всю жизнь. Вѣроятно она не желала подать вида къ личному его оскорбленію, зная, что мало найдетъ себѣ поддержки и что борьба съ такою цѣлью, которой нельзя было достигнуть, не произведетъ въ существѣ никакихъ добрыхъ послѣдствій. Учрежденіе Почетнаго Легіона представило ей лучшій случай сдѣлать опытъ своего новаго противодѣйствія.

Государственный Совѣтникъ Рёдереръ, которому поручено было предложить проектъ сего постановленія Трибунату, старался выставить оный въ благопріятнѣйшемъ видѣ. "Оно основывается," сказалъ онъ: "на статьѣ Конституціи, которою постановлено давать народныя награды воинамъ, отличившимся на службѣ отечеству." Онъ прибавилъ, что предлагаемый Орденъ есть нравственное учрежденіе, придуманное для того, чтобы усилить до высочайшей степени любовь къ отечеству и храбрость Французскаго народа. "Это монета," заключилъ онъ: "совсѣмъ другаго свойства и гораздо драгоцѣннѣйшая, чѣмъ выходящая изъ казначейства,-- сокровище, котораго достоинство не можетъ понизиться и количество не можетъ истощишься, ибо источникъ онаго существуетъ въ чувствѣ народной чести."

На эти благовидные доводы Савуа-Ролленъ и другіе возразили, что учрежденіе сіе опасно для общественной свободы. "Это ложное истолкованіе," говорили они: "Конституціонной статьи, на которую опираются, ибо сею мѣрою, чрезъ учрежденіе многочисленнаго Сословія, истончается запасъ наградъ, которыя по смыслу той статьи долженствовали быть раздаваемы съ умѣренностью въ возмездіе могущихъ произойти отличій. Если отдашь все за прежнія заслуги, то что же останется для награжденія будущихъ храбрыхъ подвиговъ, кромѣ надежды когда нибудь поступить на упраздненныя мѣста?" Но въ особенности выставляли на видъ, что учрежденіе военнаго Сословія отличеннаго большими преимуществами и значительнымъ жалованьемъ отъ всѣхъ прочихъ народныхъ силъ, есть явное нарушеніе законовъ равенства. Нѣкоторые охуждали сопричисленіе гражданскихъ чиновниковъ къ военному ордену. Другіе были того мнѣнія, что требуемая онымъ присяга излишня, и даже странна; ибо почему Члены Почетнаго Легіона болѣе обязаны служить государству или блюсти за Конституціею, чѣмъ прочіe граждане? и какія средства они употребятъ для достиженія сей цѣли? Приводили еще разныя другія возраженія, по самое сильное изъ никъ было только, подразумеваемо, а не выставлено. Это было чрезвычайное увеличеніе силы, которое долженствовалъ пріобрѣсти Первый Консулъ, имѣя въ своей власти раздачу новыхъ почестей, и получая чрезъ то способъ учредить дружину тѣлохранителей, совершенно отъ него зависящихъ и тщательно избранныхъ изъ храбрѣйшихъ и искуснѣйшихъ людей въ государствѣ.

Учрежденіе Почетнаго Легіона было наконецъ одобрено Трибунатомъ по большинству пятидесяти шести голосовъ противъ тридцати осьми, и утверждено въ Законодательномъ Корпусѣ это шестьдесятъ шестью голосами противъ ста десяти. Сильное возраженіе оппозиціи при этомъ затруднительномъ случаѣ показало большое величіе духа; но она была такъ отдѣлена отъ публики вообще и такъ совершенно лишена всѣхъ конституціонныхъ обеспеченій для защиты свободы, что обнаруженное ея членами сопротивленіе, хотя дѣлающее имъ много чести, не произвело никакихъ существенныхъ послѣдствій и не доставило никакихъ выгодъ народу.

Между тѣмъ Бонапарте употреблялъ разнаго рода происки, дабы утвердить власть, имъ пріобрѣтенную, и придать ей болѣе сходства съ Самодержавіемъ прочихъ Европейскихъ Монарховъ. Съ этою цѣлью, Прусскій Министръ Гаугвицъ, чрезъ посредство Г. Мейера, Предсѣдателя Варшавскаго Правительства, обратился къ Графу Прованскому (въ послѣдствіи "Дудовику XVIII) съ предложеніемъ, чтобы онъ уступилъ права свои на Французскій престолъ, занимающему оный счастливому полководцу, въ какомъ случаѣ изгнаннымъ Принцамъ дадутся владѣнія въ Италіи и назначится блистательное содержаніе. Отвѣтъ Лудовика былъ ознаменованъ умѣренностью, благоразуміемъ и твердостью духа, достойными его знаменитаго рода и высокихъ правъ. "Я не равняю господина Бонапарте," сказалъ изгнанный Монархъ: "съ тѣми, которые ему предшествовали; уважаю его храбрость и воинскіе таланты. Я даже одобряю многія распоряженія его правительства: ибо не могу быть равнодушнымъ къ добру, сдѣланному моему народу; но онъ ошибается, если думаетъ, что я стану договариваться и торговаться о правахъ моихъ. Предложеніе, имъ мнѣ дѣлаемое, одно уже достаточно для доказательства ихъ законности, если бъ въ ней и можно было усомниться. Не знаю что предназначено Провидѣніемъ мнѣ и моему семейству, но помню обязанности, налагаемыя на меня саномъ, въ которомъ Ему угодно было произвесть меня на свѣтъ. Какъ Христіанинъ, я буду исполнять сіи обязанности до послѣдняго моего издыханія; какъ потомокъ Лудовика Святаго, я по примѣру его сохраню къ самому себѣ уваженіе даже въ оковахъ; какъ преемникъ Франциска I, я желаю, подобно ему, всегда быть въ правѣ сказать: Все потеряно, кромѣ чести."