Думитру Попеску - Избранное

— Батя! На меня опять брызнуло…

Окешел широко открыл глаза: на загорелой щеке мальчика дрожала чистая, прозрачная, точно слеза, капля воды. Он внимательно осмотрел ее и опять с недоумением взглянул на небо. Какие-то женщины перекрестились. Лику стоял неподвижно, с улыбкой глядел на небо и ждал. Люди собрались вокруг него, не смея верить.

— Да не дождь это, — сказал Оприкэ, — поглядите, на небе ни облачка. Он сам на себя брызнул, дурака валяет…

Люди посмотрели на Оприкэ пренебрежительно и мрачно. Окешел приласкал младшего сынишку: может, еще упадет на него капля, увидеть бы своими глазами.

— Чего вы собрались, точно на медведя смотреть, — подошла к ним Севастица, — какое еще тут чудо?

— Пойдем, надо забрать домой вещи, — сказал Костайке, с недоверием отходя от Лику.

— Батя! — опять закричал Лику, точно его укусила гадюка.

И люди опять столпились вокруг Лику и увидели, как редкие капли воды падают на его лоб и землистые щеки. Светлый дождь падал, омывая ему глаза и рот, и люди, снова посмотрев на небо, увидели облачную полосу, которая становилась все плотнее, и только тогда сообразили, что дождь льет и на них и что они тоже мокрые. Они шли, уставившись в землю, и не заметили, как на небе собрались дождевые тучи, и, когда услышали Лику, им не верилось. Дождь усиливался, белый, прохладный, и уже промочил их до костей. Люди в насквозь промокших рубахах остановились посреди улицы и смотрели на небо, указывая пальцем на вспыхивавшие и с треском змеившиеся молнии над селом.

— Смотри, вот над холмом!

— Ну и длинная же!

— Четырнадцать, пятнадцать, а вот и шестнадцатая, — считал молнии Оприкэ — больше для того, чтобы подразнить младшего, который еще не умел считать.

Ион Большой вынес Пэуникэ из дома Кэмуя, и под дождем Пэуникэ пришел в себя. Воздух посвежел, дождь стучал по земле, прибивая пыль.

— Пойдем под крышу, — предложила какая-то старуха, но все стали хохотать до упаду.

— Беги, бабка, а то еще разразит тебя гром!

Лику открыл рот, и капли воды звонко разбивались об его крепкие зубы. Оприкэ тоже разинул рот, чтоб в него налилась вода, но у него не хватало терпения стоять с запрокинутой головой, как стоял Лику. Он хотел, чтоб вода налилась сразу, но дождь лил не потоком, а падал тихий и частый.

Зорина молча вышла на улицу, но люди не обратили на нее внимания. Они даже не смотрели на нее. Она стояла у изгороди, прислонившись спиной к воротам, и глядела, как вертятся ребята, раскинув руки в сторону и подставив лицо дождю. Глядела на людей, которые расстегнули до пояса или сбросили рубахи, покрытые полосами грязи, и мыли себе грудь и шею дождевой водой. Все люди на улице брызгались и гоготали, терли широкими ладонями почерневшие от солнца плечи, собирали в пригоршни воду.

Пэуникэ, весь мокрый, сидя на перилах мостика, смотрел на них. Появился Оприкэ с кларнетом в руках, и люди, завидев его, начали кружиться у мостика, держа друг друга за пояс, как на хоре.

— Сыграй же нам брыу!

Они топали по земле, оставляя глубокие теплые следы. Пэуникэ заиграл, и они под прозрачным дождем плясали полураздетые, в засученных до колен штанах, как будто месили глину для обмазки дома.

Зорина приблизилась к Пэуникэ, но он не заметил ее и отошел. Она поняла, что он не ищет ее, и остановилась как вкопанная, держа в руке платок. Хора удалялась от ее дома, и она стояла одна, потупившись.

— Пэуникэ! — крикнула она.

Никто ее не услышал, будто у нее пропал голос. Она догнала Пэуникэ, перехватила его взгляд. Но он словно не видел ее. Зорина осталась посреди улицы, закрыв лицо мокрыми ладонями.

— Берегись! — услышала она и посторонилась.

Окешел вывел из конюшни волов под дождь. Он гладил их и чистил скребницей. Оприкэ и Лику шли за волами, держась за их хвосты. Струившаяся вода смывала с волов прилипший к ним сухой навоз. Окешел вертелся вокруг волов, не зная, которого из них еще почистить. Он вывел их на улицу, чтоб дождь отмыл их получше. Двор у него был слишком тесный, и шелковица у ворот задерживала дождевую воду. Зорина видела покрасневшего от радости Окешела, слышала гиканье людей, которые, ухватив друг друга за пояс, плясали брыу, слышала звуки кларнета, и лай собак, и визг Лику, слышала, как падает дождь, барабаня по листве и по черепице. И не в силах была сделать ни шагу, не знала, куда идти. Дождь лил, белый и частый, волосы у нее намокли. По каналам потекли ручьи. Дождь лил, и на лужах выскакивали пузыри — значит, он будет лить долго.