Думитру Попеску - Избранное

Девчонки с визгом налетели на него, забарабанили кулачками по спине. Конопатый только хихикал и подмигивал приятелям: дескать, колотушки называется, умора. Потом девчонки стремглав унеслись за излуку, а он сбросил рубаху и повесил ее сушиться на сломанный тополь. Оставшись голышом, он задрал голову, разинул рот и хлебнул солнца.

— Смотри, все не проглоти, — предупредил щербатый.

— Не бойсь, тебе останется…

Конопатый протянул вверх ладони, набрал пригоршню солнца и окунул в нее лицо. Второй пригоршней он омыл смуглые плечи, с силой растираясь, чтобы жар солнца скорее впитался. Растер ноги и руки. Потом низко нагнулся, и солнце плеснуло ему в спину, как теплая вода из ушата, он охнул от удовольствия и, улыбаясь до ушей, растянулся на песке.

Двое других, щербатый и немой, тоже разделись. И, закрыв глаза, подставили животы солнцу.

— Есть небось хочешь? — спросил щербатый.

— Хочу, — признался немой, сглотнув слюну.

Никакой он был не немой, а просто неразговорчивый, за что и получил свое прозвище. Он первый насытился солнцем, набрался сил и бросился в воду.

— Только в омут не лезь, — крикнул ему вслед щербатый.

— Захочу и полезу, — огрызнулся немой.

— Пусть лезет ко всем чертям. — Конопатый похлопал себя по животу, круглому и большому, как тыква.

— У тебя детеныш родится, — заметил щербатый.

Но конопатый уже прыгнул в речку. Вплыл в тень тополя и словно зацепился за нее. Да так и остался — наполовину белый, наполовину черный. Тень разрезала его надвое. Щербатый позвал:

— Жми на берег, пузо!

— Отстань! — Конопатый рвался вперед, но речной водоворот не пускал его. А немой, как назло, уже переплывал омут на спинке, только пуп белел. Конопатый поплыл по течению, в обход, добрался до омута и с досады принялся было топить немого.

— Не балуйтесь. Там, может, бомба, — надрывался с берега щербатый.

— Ступай к своим кралям, — презрительно бросил немой.

Они знали, почему щербатый не лез в воду. Он любил тайком подкрасться к девчонкам, подсмотреть, как они голышом пекутся на солнце, и присвистнуть:

— Мамочки ро́дные, ну и ну!

Так говаривал, бывало, его старший брат. Щербатый задумался и погрустнел. Подглядывать расхотелось. Никаких вестей от брата. Может, убили.

Щербатый навзничь лег на песок и стал смотреть в небо. Свет слепил глаза, он зажмурился и вспомнил, что позавчера, когда фронт придвинулся к селу, он вот так же лежал с закрытыми глазами — только в погребе. Грохот перепугал его насмерть, и он от страха уснул. И проспал всю битву, растяпа. Только наутро разузнал у ребят, что был самый настоящий танковый бой: немцы со своими пушками засели на холме и держали под обстрелом дорогу и выгон, а наши их обошли и взяли в окружение. Надо же, раззява, ничегошеньки не видел. Хорошо хоть никому не признался, что заснул с перепугу, — а то бы засмеяли.

Он зарылся в песок — один нос торчит. Песок обжигал, прокаливал насквозь. Немой и конопатый, тоже носы вверх, лежали на спине посередине реки.

— Ля-ля-ля, — послышалась девчоночья песня. Значит, они вылезли из воды и жарятся на солнышке.

Вот все и на берегу, обсохли, оделись. Щербатый тоже напялил рубаху. Подошли девчонки, сели на песок, поделились яблоками.

— А где волы?

— Наверно, в камышах, что-то их не видать.

Ребята вскочили и, приставив руки ко рту, стали звать каждый своего:

— Лунила-а!

— Марцо-ой!

— Мерка-ан!

— Жоя-ан!

— Виоря-ан!

— Сымбоа-ан!

— Дума-ан!

Но надсаживались они напрасно. Волы не отзывались. Как будто утонули в камышах, все до одного.

— Давайте лучше поиграем во что-нибудь, — предложил щербатый.

— В прятки…

— А как же волы?

— Пусть себе сидят в камышах на здоровье.

— Ну, ладно, — согласилась курносая.

На самом деле никаких волов не было. Дети шли на выгон одни, по привычке, как ходили с волами каждый день, пока фронт не подступил к селу. Они шли одни, волов забрали немцы. Дети гнали своих волов понарошку. Но река была всамделишная. Реку немцы не забрали. И тени тополей, и поле, и небо остались, как прежде, и так же, как прежде, дети играли. Немцы не могли отнять всего. Они забрали волов, сварили их в котлах и сожрали, так слышал щербатый. В селе только на свадьбу случалось заколоть вола, да и то одного, и на празднике гуляли и стар, и млад. Немцы угнали весь скот подчистую.

— Кто водит?

— Ты, ты ведь у нас курносая.

Девочка подошла к ближнему из сломанных тополей. Закрыла глаза и уткнулась носом в жухлую листву. Ребята рассыпались кто куда.