Думитру Попеску - Избранное

Потом Савел подал руку Петре и сказал:

— Пока!

— Пока! — ответил Петре.

И один пошел направо, другой — налево. Они слышали, как потешался над ними Мезат.

— Черт знает что, прохвосты! — хохотал он, стегнув лошадей.

Они уходили все дальше. Смех Мезата заразил и Дорину.

Петре шел, засунув руки в карманы, и размышлял о том, что он скажет матери, когда она выйдет ему навстречу.

«Мама, это ничего, — скажет он ей. — Мне не повезло, вот в чем дело… Ты не сердись, так уж получилось. Не повезло — и только. Я заработал много, прорву денег… И тогда я подумал: пойду-ка куплю барана… И я купил, мама, барана, огромного, с теленка ростом… И я думал так: мы его острижем, и ты свяжешь себе шерстяные рукавицы и чулки… На баране целый воз шерсти… Это был белый баран с загнутыми рогами… «Большой забияка», — как сказал мне чабан. Так вот, мы сразу его острижем, потом подержим еще немного и зарежем. Или тут же зарежем, как ты захочешь, подумал я. А мясо съедим и можем даже продать. В баране много мяса… А из шкуры я сделаю себе шапку, а ты — безрукавку… Так я думал. Но мне не повезло: баран заболел в дороге и умер. Я оставил его неподалеку от Филиашей… Мне было жалко сдирать с него шкуру. Так я и бросил его… Вот в чем дело, не повезло мне на этот раз. Но на днях Мезат раздобудет разрешение, и мы снова уедем. Теперь я человек серьезный, много знаю, умею зарабатывать, сколько захочу. И когда вернусь, куплю тебе, что ты только пожелаешь…»

На следующий день Мезата разыскать не удалось. Только на третий день утром заметил Петре на рынке его повозку; она стояла за префектурой, на том месте, где когда-то располагался цирк. Лошади жевали сено, и ребятишки, окружившие кольцом повозку, перешептывались. Здесь было человек сорок — и подростки, и совсем маленькие, еще недавно хватавшиеся за мамкину юбку. Поодаль в мрачном одиночестве стоял Савел. Увидев его, Петре хотел было остановиться и повернуть назад, но Савел его не заметил, и Петре не подошел к нему. Мать спрашивала Петре, как поживает Савел, и он отвечал, что хорошо. Тогда она попросила позвать Савела в гости, ей хотелось посмотреть, потолстел ли он. И Петре обещал ей позвать Савела. Петре даже делал вид, будто удивляется, почему это Савел не заходит за ним, чтобы прогуляться по городу. «Может, никак не отоспится, все дома нежится», — говорил он.

По правде сказать, он злился даже не на Савела, а на деньги; была бы на то его воля, собрал бы он их все, со всего города здесь, на рынке, у повозки Мезата, да сжег бы. Ведь все случилось из-за них. Если бы не деньги, не разошлись бы они с Савелом так равнодушно, бросив друг другу: «Пока!»

Он подошел к Савелу и похлопал его по плечу.

— Как поживаешь?

— Хорошо, — смущенно ответил Савел.

— А что делают эти пацанята?

— Записываются на съемки.

— Какие съемки?

— Мезат пробует их… Он подбирает людей, чтобы ехать в Бухарест снимать фильм… Договорился с кем-то из Бухареста, они хотят делать фильм о циркачах…

Петре обрадовался и снова с размаху ударил Савела по плечу.

— Значит, и мы поедем в Бухарест?

— Если он нас возьмет…

— Как Мезат может нас не взять? Нас-то? Ты что, с ума сошел? Да разве он найдет актеров лучше, чем мы? Мы знаем ремесло, ведь он сам нас научил.

— Он говорит, что имеет право отбирать, ему нужно взять в Бухарест несколько человек. Одних для цирка, других для театра с цирком и с голыми женщинами, третьих для съемок; эти станут киноактерами…

— Как бы там ни было, мы первые…

Савел молча кивнул. До сих пор он говорил неохотно, глядя в сторону. Он избегал смотреть Петре в глаза. Петре хотел сказать ему, что он не сердится, что «черт с ними, с деньгами, забудем о них». Все деньги следовало бы бросить в Дунай, чтобы остались просто люди, такие, как есть, с их дружбой, с их недостатками, с их любовью, — только люди, без денег. Правильно говорит Гарофицэ, что весь этот мир надо бросить в Дунай, весь этот мир корчмарей, попов и управляющих с их деньгами и всем прочим. Петре был просто вне себя, что не мог сказать Савелу все, что думал, но он ничего не сказал, боясь еще больше обидеть Савела.

Из-за повозки появилась улыбающаяся Дорина. Она подошла к Петре и погладила его по лицу. Петре покраснел — вокруг было слишком много ребят.

— Значит, едем в Бухарест? — сказал он.

— Вы говорили с Мезатом?

— Нет, о чем еще говорить…

Появился Мезат, в руках у него было несколько листков бумаги.

— Как поживаешь, Петре?