Дженнифер Смит - Билет на удачу

– Тогда ты должен понимать, что не нужно обращаться со мной как с хрустальной вазой. – Слова вырываются с горечью, которую я не в силах скрыть. Я расстроена, раздражена и немного злюсь – такие чувства одновременно у меня может вызвать только Тедди.

Он качает головой:

– Я не…

– Ты «да» – так себя и ведешь. А уж лучше всех должен знать, как я этого не люблю.

– Почему «лучше всех»? – хмурится Тедди.

«Потому что, – хочется сказать мне, – мы оба пережили то, что могло нас сломать».

Но мы не сломались.

– Не важно. – Я ускоряю шаг. – Просто…

Тедди снова поднимает палец, и я умолкаю, не закончив фразы.

– Минуточку, – бросает он мне и несется в сторону аптеки.

Я возмущенно фыркаю: теперь уж точно опоздаю! И следующие семь минут рассеянно пинаю почтовый ящик, думая о прерванном разговоре и все больше накручивая себя.

Тедди возвращается с болтающимся в руке белым полиэтиленовым пакетом и, когда мы возобновляем шаг, принимается им вертеть. На перекрестке поворачиваем налево – на дорогу, обрамленную деревьями, домами и редкими уличными фонарями.

– Дело не в этом, – начинает Тедди так, словно не исчезал опять без каких-либо объяснений. Я даже не сразу понимаю, о чем он.

Мы почти дошли до церкви, в которой располагается бесплатная столовая. Злость моя поутихла, но на смену ей пришло тихое отчаяние. По правде говоря, я ненавижу ссориться с Тедди. Мне хочется лишь одного – чтобы между нами все было как прежде. Как было до лотереи. До поцелуя. До всего этого.

– Я не испугался. У меня просто были дела.

– В библиотеке, – закатываю я глаза. – Да-да, ты уже об этом говорил.

Тедди останавливается:

– Но это же правда.

Дальше по улице видна церковь, ее шпиль – темно-синяя тень на фоне пурпурного неба. Сбоку здания выстроилась очередь из ожидающих открытия кухни. Издалека постоянных посетителей не различить, но мне видно, как кто-то прикуривает, закрывшись ладонью от ветра. В окружающей темноте поднимается и падает красная точка зажженной сигареты.

– Я опаздываю, – говорю я Тедди и, подняв взгляд, понимаю, что мне наконец-то удалось пробить брешь в его терпеливом добродушии. Теперь не только я раздражена на него, но и он – на меня.

– Если тебе казалось, что после возвращения я тебя избегаю, – цедит он сквозь сжатые зубы, – то, возможно, так оно и было.

– Та-ак. – Я скрещиваю руки на груди.

– Но совсем по другой причине. Я пытался не давить на тебя, понятно?

– Насчет чего?

Тедди нетерпеливо фыркает:

– Насчет Стэнфорда. Или… не Стэнфорда.

– Не поняла?.. – теряюсь я.

– Мы видели, что произошло между Максом и Лео. Знаю, Макс действовал из лучших побуждений – он просто хотел быть с Лео, – но иногда совершенно не важно, чего хочешь ты . – Тедди произносит это так агрессивно, что не понять, на кого он злится: на меня или Макса. – Важно, чего хочет другой человек. И да, теперь я могу признаться в том, как рад, что в следующем году ты не будешь черт-те где в Калифорнии. Поскольку находиться в такой дали от тебя целых четыре года будет… я даже не знаю. Невыносимо, наверное. И я отстранился для того, чтобы ты смогла принять столь важное решение сама. Прости, если это…

– Тедди.

Он умолкает.

– Да?

– Спасибо. По-моему, так приятно на меня еще никто не кричал.

Тедди невольно смеется.

– Находиться в такой дали от тебя мне тоже было бы невыносимо.

– И была еще одна причина, – тихо продолжает Тедди. – Помимо дел, связанных с библиотекой и благотворительностью. Мне нужно было поработать.

– Ты все повторяешь это, но я понятия не имею, что…

– Это значит, – несколько нетерпеливо перебивает он меня, – что я считаю не тебя ранимой и хрупкой, а твое сердце.

– Что? – ошарашенно гляжу я на него. – О чем ты?

– Слушай, я – это я. Вечно все порчу. И небрежен по отношению к другим людям. Не специально, просто такой уж я есть.

Я киваю, хотя до меня никак не доходит, к чему Тедди все это говорит.

– Но с тобой у меня все по-другому. Даже если не брать в расчет дружбу – а ее трудновато не брать в расчет, – тебе и так немало досталось, понимаешь?

– Нет, – не задумываясь, отвечаю я. – Понятия не имею, к чему ты…

– Тебе многое пришлось пережить. – Прежде чем я успеваю возразить, он спешно повторяет: – Да, пришлось. Этого нельзя отрицать. И я не хотел быть тем, кто снова причинит тебе боль.

«Причинит боль чем?» – хочется спросить мне, но я слишком боюсь задать этот вопрос. Не потому, что знаю, каким будет его ответ, а потому, что знаю, каким хочу, чтобы он был.