Элис Макдермот - Девятый час [litres]

– Я никогда не поощряю юных девушек становиться христовыми невестами, – сказала она, устремив на Салли проницательный взгляд, – если они приходят к нам сразу после того, как сестра или мать умерла родами. Ни одна женщина не должна уходить в монастырь из страха.

Сестра Люси сказала, что лучшие из мужчин (на ум тут же пришел мистер Костелло), когда на их жен находит такая напасть, ищут помощи у сестер. Они стоят в дверях перепуганные и потерянные, а монахини без страха входят в их дом, чтобы посмотреть, что случилось с обмякшей в кровати женщиной.

– Анемия – довольно распространенная болезнь, – сообщила сестра Люси. – Бледность. Слабость. На сей раз мы позаимствовали слово из греческого: anaemia – нехватка крови. Такую больную надо напоить касторовым маслом, мужа или кого-нибудь из детей послать к мяснику за печенкой, а тем временем постараться привести в порядок квартиру. Отправить грязное белье в прачечную к сестре Иллюминате, выкупать детей, вычесать у них из волос гнид, открыть окна, выбить коврики. Приготовить семье пристойный обед, после которого у матери, возможно, хватить сил сесть за стол и самой прожевать несколько кусочков печенки. Возможно, к ней вернется жизнь, уровень железа в крови повысится. А может, и нет.

Сестра Люси сказала, что поскольку мать самой Салли не ленивая, девочка, вероятно, не знает, что есть разница между женой, которая болела, но поправилась, и женой, которая поправилась, но не хочет отказываться от всего приятного, что связано с болезнью.

– Никогда не разбрасывайся сочувствием попусту, – посоветовала сестра Люси. Они как раз снова входили в квартиру миссис Костелло. – И ни на минуту не верь, будто улыбкой или очарованием можешь победить все страдания мира.

– Бедные всегда будут с нами, – не раз говорила сестра Люси за ту неделю, что Салли провела рядом с ней. Она произносила эту фразу без доброты или даже смирения. Она даже казалась раздраженной. – Если бы мы могли жить без страдания, то не обрели бы мира на небесах.

Они возвращались под конец долгого дня в монастырь, когда сестра Люси, шедшая впереди Салли, внезапно остановилась посреди улицы. На ступеньках высокого крыльца сидела маленькая девочка в чем-то похожем на ночную рубашку с чужого плеча, и грубых башмаках на босу ногу. Подойдя ближе, Салли услышала, как сестра Люси строго спросила ее, почему она не в школе. Девочку она назвала по имени – Лоретта. Маленькая Лоретта ответила, что не пошла сегодня в школу, поскольку сестры не могли ее отвести. А когда сестра Люси снова спросила почему, девочка уперла подбородок в коленки, подтянутые к груди. Сестре пришлось подстегнуть ее:

– Говори же, дитя!

Маленькая девочка, запинаясь, начала говорить, потом слова полились потоком:

– Чарли рассердился на нас сегодня утром – мы слишком смеялись. Он запер Маргарет и Тилли и не хочет их выпускать.

Сестра Люси посмотрела на вход в дом позади девочки.

– Они все еще там?

И девочка с огромными глазами и спутанными волосенками медленно кивнула.

Встряхнув черными рукавами, сестра Люси без единого слова поднялась на крыльцо. Салли и малышка безмолвно двинулись следом.

Этот дом был лучше многих. На лестнице лежал ковер. Где-то негромко играло радио. Пахло мастикой для пола. Добравшись до двери в квартиру маленькой девочки, сестра Люси решительно бухнула в нее кулаком, а после, не дожидаясь ответа, повернула ручку и вошла. Перед ними открылся длинный коридор, плохо освещенный и душный. В дальнем его конце оказалась красивая комната с темной мебелью, отделанной замысловатой резьбой, стол под бархатной скатертью, большое зеркало в золоченой раме. На обтянутом плюшем кресле – обвалившаяся стопка учебников.

Постояв мгновение, сестра Люси позвала: «Девочки?» – затем повернула в другой коридор покороче, который вел к закрытой двери. Она снова постучала и снова, не дожидаясь ответа, повернула ручку.

– Хвала Господу, – сказала она, открыв дверь.

Салли поверх плеча монахини заглянула в полутемную комнату. Она увидела двух девочек приблизительно одних с ней лет – те сидели в изголовье и ногах кровати на смятом белье. На одной, чуть постарше, была юбка и атласная комбинация, другая, помладше и более худая, была в белой ночной рубашке, как Лоретта. Обе оказались привязаны к железным столбикам кровати темными кожаными ремнями, которые петля за петлей охватывали их запястья. Увидев монахиню, девочки постарались сесть прямо. Когда она бросилась к ним, обе жалобно заплакали, приговаривая «ох, сестра».