Инна Хаимова - На полпути к себе...

— Тебя не поймешь, — раздраженно продолжал он. — То тебе давай диванчик, то он тебе не нужен! — И ехидно добавил: — Все ясненько. Ты все это заранее придумала, чтобы мне насолить! Очень позлить захотелось! Поэтому и мамулю убрала, и кровать допотопную притащила. Надо было мне стараться квартирку делать, чтобы опять перекладины и шарики глаза мозолили!

Иван хлопнул дверью и ушел из дома.

С этого дня между ними установилось какое-то холодное равновесие. Встречались они только по утрам за завтраком или вечером за ужином, в зависимости от смены на работе Ивана.

Так прошло месяца два.

За это время Юна раза три звонила Новикову, хотела зайти, но так и не выбрала времени. А тут еще позвонил Олежек, сообщил, что памятник свекрови готов, и Юне пришлось снова окунуться в заботы, угнетавшие и раздражавшие ее.

Тайком от Ивана Юна несколько раз ездила на участок. Вначале, чтобы посмотреть надпись на памятнике. На красноватом граните золотом сверкали жирные буквы и цифры: «Донцова Мария Дмитриевна, 1912—1979». Мастер, вырубавший их в граните, словно знал характер свекрови и придал буквам какую-то купеческую вальяжность и крикливость. Надпись видна была издалека. Вблизи же буквы поражали самодовольством, таившимся в их загогулинках и изгибах.

Второй раз она ездила, чтобы рассчитаться с Олежеком. Долго мучилась, как передать ему деньги, а потом решила передать в конверте.

Деньги Олежек взял спокойно, не открывая конверта.

— Спасибо, — поблагодарил он Юну, — собрание сочинений Ключевского куплю.

— Да? — не поверила Юна. — Зачем оно вам?

— Мадам, — сказал Олежек, — нам не дано видеть свою судьбу до конца. Я, между прочим, не всегда гранит рубил. И не всегда рубить собираюсь.

Они простились. Несмотря ни на что, Юна была благодарна Олежеку за помощь.

В последний раз она приехала на участок, чтобы забрать памятник. После чего отвезла на Рабочую улицу, где его заколотили в деревянный ящик и твердо пообещали, что недели через три Юна спокойно может ехать встречать памятник в южных краях.

И Юна поехала на родину Ивана, сказав ему, что ее срочно отправляют в командировку.

Был конец сентября, когда она снова надумала позвонить Вадиму Константиновичу. Хотя часы показывали довольно позднее время, трубку никто не взял. Через час Юна снова набрала номер Новикова, но и теперь ответами ей были длинные гудки… Юну охватило беспокойство, предчувствие беды, и она позвонила Софье Иосифовне. Вроде бы просто так, пообщаться, а на самом деле — выяснить, что с Новиковым.

— Юночка, ты? — раздался заспанный голос Софьи Иосифовны. — Ты что, доча?

— Извините, что так поздно, — ответила Юна. — Но я позвонила Вадиму Константиновичу — он мне нужен по делу. А у него никто не отвечает.

— Он же в больнице, — сказала Софья Иосифовна и назвала госпиталь, куда попал Новиков. — Я как раз у него сидела, когда с ним приступ случился. Неделю назад ему операцию сделали. Наконец решились извлечь один осколок. Не знаю, что делать. Я уезжаю в отпуск, кто будет его навещать? Ума не приложу. И, как назло, наших никого сейчас в Москве нет.

— Софья Иосифовна, я завтра после работы к нему поеду. Что можно привезти?

— Куда поедешь? — в полуоткрытую дверь высунулся Иван. Когда Юна уже клала трубку на рычаг, он сказал: — Завтра мне самому машина будет нужна. Вообще я решил — буду ездить сам! А то какие-то сопляки у нас на заводе раскатывают на машинах, а я — на метро. И, в конце концов, машина была куплена мамулечкой мне.

— Что ты распаляешься? Я разве возражаю? — спокойно проговорила Юна. Но внутри в ней все клокотало. — Пожалуйста, бери. В конце концов машина действительно была куплена тебе… Как и все остальное…

На следующий день она поехала к Новикову на метро. Он, конечно, не ожидал ее увидеть и был очень удивлен. И обрадован. Юна не заметила, как втянулась чуть ли не в ежедневные эти поездки. Понимала, что ее присутствие поддерживает Вадима Константиновича. По собственному опыту она знала, что больному человеку обязательно нужна уверенность, что в своей беде он не одинок, что за дверями больницы его ждут.

Как-то она пригласила поехать с ней к Новикову Рождественскую.

— Мне неловко, — смутилась тетя Женя. — Мы виделись-то всего раз.

— Вы же знаете, тетя Женя, — его мама спасла! А мы теперь за нее. Ему же нужно, чтобы вокруг него были люди, — наседала на Евгению Петровну Юна. — Да он вообще нам теперь как родственник.

Она и в самом деле ощутила, что Новиков теперь ей действительно родственник.