Анатолий Ткаченко - Воитель

«Да ведь, Сергей Поликарпович, может, у Богатикова потому и «душа не лежит» — гляньте в окно, какие штабеля тары наворочены. Как же рабочему что-то производить, если это «что-то» никому не нужно?»

«Вот я и предложил новые образцы».

«Слышал, себестоимость у этих образцов высока, они дороже самой рыбы обойдутся».

«Штучно — высока, поставить на поток — снизится».

«Но, позвольте, что класть будем в вашу запатентованную тару?»

«Вы все от печки пляшете, со своей колокольни планету озираете. Глядите шире — такую тару за границей возьмут, валютой оплатят».

«Разве что… Да боюсь, перевозки будут дороги, и порт океанский придется нам строить. Самолетами только водку выгодно поставлять».

Поливанов встал, прошелся упруго, перекатывая кроссовки с пятки на носок, как шины колес, подергал усы, сам себе усмехаясь, остановился против меня, четко выговорил:

«Повторяю: зачем, куда, почему — меня не интересует. Не по адресу обратились, спуститесь этажом ниже, в планово-экономический отдел».

Он полупоклонился мне, явно прощаясь, и направился к своему крутящемуся сиденью. Меня, конечно же, затрясло от механической невозмутимости молодого кибернетика.

«Послушайте, Сергей Поликарпович, вы современный, образованный, наверняка знакомый с философией, социологией человек, вам ли не знать, что все экономические законы основаны на простой человеческой разумности: не производить, скажем, того, что невыгодно и тем более не нужно… У вас и отчество Поликарпович, возможно, отец ваш из простых, а то и деревенских. Ну, скажите, стал бы он выращивать на огороде неведомые бананы, а за овощами для семьи ездить на рынок?.. Вот у Богатикова «душа не лежит» к бестолковщине, вы же равнодушны, будто бы это не наше общее дело».

Поливанов внезапно рассмеялся.

«Вы, кажется, мне допрос устраиваете, товарищ председатель сельсовета? Случайно, в органах не служили? Шучу, конечно. И отвечу: у вас отсталые взгляды на современное производство, как раз колхозно-кооперативные: миром навалимся, миром мир продуктами завалим. Видим, как наваливаются, видим, как заваливают. И невдомек заботникам об общем благе, что каждый на своем месте должен хорошо свое дело делать. Пахарь — пахать, токарь — точить, конструктор — конструировать. А куда, почему, зачем продукция — дирекции, главки, министерства решают. Надеюсь, вам этой короткой лекции будет достаточно для начального экономического образования и уяснения современной ситуации? Кстати, раз уж вы сами зашли, товарищ предсельсовета, хочу выразить вам свое «фэ» как будущий избиратель: в общественной бане вчера была вода чуть, теплая, пьяный истопник никак не мог топку раскочегарить, и шайки без ручек, пообломали местные шутники: смешно им, видите ли, как голый человек с шайкой на животе по скользкому полу передвигается… Вроде бы ваша это забота? А если у меня что-то там не прокочегарится или обломается, готов отчитаться перед депутатами сельсовета. Сам приду!»

«О, Сергей Поликарпович, какой вы… такой… этакий… — Я и слов-то подходящих сразу не мог подыскать, так он меня удивил ловкой интеллигентной речью. — Ведь вы нарочито не хотите понять… Это же злой абсурд — компьютер для затоваренной тары. А я думал, найду в вас союзника… Вы же кандидатскую диссертацию приехали делать!»

«Угадали. Изобрету бочку без обручей — на весь мир прославлюсь».

«Был у нас один, тот рыбу без костей хотел вывести…»

«Гениальная идея! Если, уж что изобретать, выводить — так чтоб потрясало! Ха-ха! Всего доброго, развеселили. И девочки мои, гляньте, за животики хватаются, а ведь время рабочее, каждая минута дорога. Мне говорили, познакомься с Очагом культуры и справедливости… с Яропольцевым то есть, извините, такого наслушаешься… Действительно. Благодарю. Как-нибудь в другой раз договорим, особенно интересуюсь изобретателем рыбы без костей. Время дорого, ваше тем более — общественному благу служите».

Такой вот получилась беседа (да ты и сам все слышал, Аверьян), с человеком наисовременной формации, меня даже сейчас легким морозцем пронизало — вспомнил ироничный, уверенный взгляд серых, может, пока еще не вовсе безразличных глаз недавнего крестьянского отпрыска, но уже растерявшего мораль предков. Желающего потрясти большой мир компьютерной бочкой.

И тебя, вижу, Аверьян, заинтересовал этот ихтиолог чудной? Был, жил у нас он в конце пятидесятых.

Кто тогда не искал, не пробовал, не экспериментировал — ринулись утверждаться, разоблачать прошлое, призывать свободное будущее. Было, было это всеобщее воспарение, и счастливо вспоминается оно — как нечто высокое, просторное, с распахнутыми окнами в мир. Годы молодости моего поколения. Мы всегда будем благодарны Никите Хрущеву, давшему вдохнуть нам воздуха надежды. Скольким потом этот свежий глоток помог одолеть наветы, несправедливости брежневского времени. Скольким уберег души!