Марк Леви - Влюбленный призрак

На стойке регистрации Тома́ спросили, летит ли он один. «Почти», – чуть не ответил он.

Задержавшись у киоска, он купил музыкальный журнал «Диапазон» и полистал его, присев в кафе Ladurée – их пирожные макарон были его маленькой слабостью.

Собравшись с духом, он направился к выходу на посадку. При виде темной массы на экране сотрудница службы безопасности нахмурилась и решила как следует порыться в сумке Тома́.

– Это что? – спросила она, беря в руки урну.

– Курильница с благовониями, – нашелся Тома́. – Я профессиональный пианист, этот запах помогает мне побороть страх сцены.

– То-то я погляжу, вы трясетесь от страха. Можно? – И она сняла крышку.

Тома́ разрешил и испуганно зажмурился. Молодая женщина поднесла урну к носу.

– А что, приятный запах.

Крышка вернулась на место.

Проверив урну с помощью детектора следов взрывчатки, сотрудница отдала ее Тома́.

Тот спрятал урну в сумку, помахал бдительной сотруднице рукой и зашагал дальше. В зале вылета его волнение усилилось.

– Я прямо как ребенок, потерявший в толпе родителей, – пробормотал он. – Бред какой-то!

Он уже был готов махнуть рукой и отменить полет, но возобладала мысль, что все зашло слишком далеко и отказаться сейчас от посещения Сан-Франциско было бы совсем уж непростительной глупостью. Он прошагал по рукаву, вошел в самолет, забросил сумку на багажную полку.

Соседка, листая газету, оперлась о подлокотник и заняла часть пространства Тома́. Он покосился на незанятое кресло через проход в надежде пересесть туда, когда завершится посадка.

Лишь только командир корабля сообщил о готовности к взлету, вожделенное кресло занял его отец.

– Признайся, ты по мне соскучился? – спросил он с широкой улыбкой.

– Не надоело дурачиться? Признавайся, что это за игры!

– Думаешь, это так просто – взять и появиться? Я мелькал там и сям, просто ты меня не замечал – помехи, ну, знаешь, glitch. Здорово ты придумал с благовониями!

– Что еще за «глитч»?

– Это по-американски.

– Хочешь другой «глитч»? Я был на грани того, чтобы отказаться от полета.

– Я заметил. Главное, что ты превозмог малодушие. Я другого не понял: что значит «мы будем квиты»? Должен ли я сделать из этого вывод, что ты готов вернуть мне деньги, которые я потратил на твое образование?

Соседка Тома́ с сострадательным видом сложила газету и заверила Тома́, что у него нет ни малейших причин для паники, самолеты – самое надежное из всех транспортных средств. Чтобы его отвлечь, она осведомилась, чем он занимается.

– Играю на фортепьяно, – ответил Тома́.

– Пассажирам предлагаются к прослушиванию прекрасные музыкальные программы, музыка – лучший способ расслабления. – И она сама надела наушники.

Тома́ ожег гневным взглядом отца, который забавлялся от души.

– Ну и вечерок ты вчера себе устроил! Этот твой Серж – невыносимый зануда. Хорошо понимаю его подружку, на ее месте я бы бежал от такого без оглядки.

Тома́ повторил не слишком вежливую уловку своей соседки, чтобы отрезать себя от дальнейших глупостей. Под музыку в наушниках он закрыл глаза. Самолет взмыл в небо.

Тома́ дремал, отец молча наблюдал за ним. Когда стали разносить завтрак, он наклонился к сыну:

– Я думал, ты не захочешь тратить столько времени зря.

– По-моему, это не лучшее место для пламенного монолога. Или ты хочешь, чтобы на меня надели смирительную рубашку?

– Твоя правда. Но мне ничего не мешает говорить.

– Раньше ты был скуп на слова. Пришлось умереть, чтобы стать словоохотливым. Чудны дела твои, Господи!

– Если бы ты постарался не поминать Его всуе, я был бы тебе очень признателен: мне неведомо, до каких ступеней небесной иерархии дошли сведения о моем условном освобождении… А то, что при жизни я больше помалкивал, имеет простое объяснение: ты никогда ни о чем меня не спрашивал.

Тома́ опасливо покосился на соседку. Та наблюдала за ним с растущим подозрением.

– Раз ты беспокоишься, что подумает эта женщина, можешь писать свои реплики на бумажке.

Это предложение показалось Тома́ глупым.

– Мы крепились тридцать пять лет, давай потерпим еще немного, вывалим все, что накопилось, после прибытия.

– Почему «вывалим»? У меня нет к тебе претензий, а у тебя ко мне?

– Я неудачно выразился.

– Слово не воробей. Ты вздумал корчить из себя проблемного подростка, ныть, что папочка обделял тебя вниманием? Что ж, тогда вперед, но имей уважение к возрасту: начинаю я. Отвечай, какой фильм был у меня любимым, какую я любил музыку, какая книга сильнее всего меня потрясла? Получай, шах и мат одним ходом, ты же ни о чем таком понятия не имеешь? Признай, ты готовил мне ловушку – вопросы как раз такого рода.