Ольга Абакумова - Мелодии вечного сна

— Сволочи и мрази! — неистовствовала Старуха, обнаружив пеленки на черном ходу. — Чтоб вас черти забрали! — и вылила на старушек ушат словесного дерьма, обложив при этом десятиэтажным матом.

— Вот ты какая стала! — только и удивлялись старушки, включая Звереву.

Найдя же любовника, однако, Старуха угомонилась, да и дочь подросла, да и в Зверевой нужда появилась, когда умерла бабушка. А случилось это вот как.

Много лет парализованная на одну руку и одну ногу, бабушка еще могла кое-как передвигаться. Передвигалась она крайне медленно, опираясь на деревянную палку, едва переставляя ноги, подавшись всем телом вперед, как падающее дерево или Пизанская башня, с вечно всклокоченной седой головой, в красном байковом халате, надетом поверх ночной рубахи в зеленый горошек. В таком состоянии бабушка пребывала долгих двадцать лет. За эти годы внучка из юной девы на выданье превратилась сначала в замужнюю женщину, потом — в мать, а потом — просто в женщину, женщину для мужчин, точнее, для мужчины, коим ее муж не являлся. Вообще-то брак этих двоих, в школьные и студенческие годы — круглых отличников, активистов и спортсменов, был по-настоящему марксистско-ленинским браком, основанным не на союзе двух сердец, а на союзе двух интересов — к московской прописке, со стороны мужчины, и — к замужеству, со стороны женщины… Мужчине была крайне необходима московская прописка, которой у него не было, а женщина крайне нуждалась в муже — не в мужчине, а именно в муже, чтобы не остаться «в девках» и не отстать от своих институтских подруг, которых было три, и каждая из которых завела на первых трех курсах института сие домашнее животное, объект неустанных забот, хлопот и озабоченности, благо профессора подгоняли каверзными вопросами о замужестве: «Ну-с, такая-то, когда замуж собираетесь?» — «Не откладывайте в долгий ящик, а то недолго и в ящик сыграть с тоски по мужу». Старуха смерть как боялась подобных вопросов и обсуждений, года подпирали, родители подгоняли, подруги подсмеивались. Между тем, Старуха, в отличие от подруг-троечниц, училась на «отлично», так что могла претендовать на поступление в аспирантуру, но претендовать она не стала, поскольку нельзя же претендовать сразу на несколько несовместимых между собой должностей — жены и ученой, то есть бывают, конечно, ученые жены и жены ученых, но это уже отдельные специализации в рамках все той же должности жены, но Старуха стремилась стать просто женой, не ученой женой и уж точно — не женой ученого, ей самой страсть как хотелось кого-нибудь учить и нянчить.

После замужества Старуха сделалась няней. Оказалось, что множество людей, совершенно взрослых и, так сказать, самостоятельных, на самом деле, нуждаются в няне, и, таким образом, помимо маленькой дочки, у которой, в общем-то, не было выбора, в силу малолетства и несмышлености, к ее услугам охотно прибегали: ее собственный муж, ее бабушка, частично обездвиженная и, в общем-то, также ограниченная в возможностях выбора, а также — родители мужа, брат мужа и жена брата мужа. К этой веселой и до крайности безответственной компании время от времени присоединялись разнообразные близкие и дальние родственники мужа, подруги Старухи, коллеги по работе, а позднее плотно примкнул любовник. Все они, скованные одной цепью, представляли чрезвычайно сложный и, вместе с тем, необычайно простой по своей сути, механизм, да что там механизм — целую фабрику, работающую автоматизировано, как будто уже наступил коммунизм.

Все крутилось-вертелось, кипело-парилось-жарилось. Приезды-отъезды, обеды-ужины-завтраки, приходы-уходы, горы грязного белья и очереди в магазины за колбасой и прочим дефицитом… Фабрикой заведовала Старуха, вертевшаяся, как белка в колесе, или заводной апельсин.

Этот круговорот Старухи в народном хозяйстве не обходился без срывов, во время которых та носилась по любому пространству, как бесноватая, выпучив бельма, лупя дочь, если та оказывалась под рукой, дерясь с мужем, если тот сидел пьяным (ибо муж только и делал, что сидел у телевизора), выставляя из квартиры свекровь, если та принималась учить ее, Старуху, бросая в любовника бутылки с молоком, ибо Старуха работала на вредном производстве, где работникам бесплатно выдавалось молоко.

Кроме таких незначительных сбоев, Старухино производство, в целом, функционировало неплохо — отлажено, слажено, налажено. Все у нее было схвачено, за все, как говорится, заплачено — где рублем, а где нервами, да какая, в сущности, разница! — главное, Старуха единолично правила в своем маленьком царстве-государстве. Но однажды случилась авария — бабушка упала и вовсе обездвижила.