Йожеф Балаж - Посреди земли

— Или же? Договаривайте…

— Или подлаживаться под них. По сути, жертвой оказалась не только старушка, но и я. От унижения мне чуть дурно не сделалось. Но я ненавижу выступать в роли жертвы и потому сознательно отыгралась на вас.

Михая так и подмывает ответить, что он, мол, вовсе не чувствует себя жертвой от того, что лишился потертого кошелька со всем его содержимым; такую потерю можно пережить, пусть даже он остался сейчас без гроша в кармане. Но великодушие одерживает в нем верх: пускай себе радуется девчонка! А та, похоже, и вправду рада.

— Понимаете, мне необходимо было украсть ваш кошелек, чтобы я могла смотреть на себя по-другому: я — не жертва, я тоже из породы нахальных и удачливых, которым все сходит с рук и которые плевать хотели на остальное человечество, неудачники для них — все равно что инопланетяне!

— А в других случаях вы обычно вступаетесь за людей?

— Еще как — у себя на работе!.. Но теперь стараюсь избавиться от этой привычки. Стоит вступиться за кого-нибудь, и тут же получаешь сполна: бросаешься, мол, в бой вслепую, не разобравшись толком, кто прав, кто виноват. Видно, уж коль уродился недотепой, то не суйся воевать.

— Кто вы по профессии? Я никак не могу уловить из разговора, у вас поминутно меняется манера речи…

— Профессия у меня довольно редкая, так что раскрывать ее не стоит: по ней вы, чего доброго, еще разыщете меня…

— Послушайте, Кати, давайте говорить как взрослые люди, я все-все понимаю, честное слово! Стоит хоть в чем-то поступиться правдой, и тут же приходится брать на душу более тяжкий грех — это неизбежно. Не удивляйтесь, что я вас так хорошо понимаю: я мог бы порассказать вам немало похожих случаев из моей жизненной практики. Скажу вам больше: мне очень хочется поделиться с вами. А что, если нам встретиться где-нибудь в кафе? Давайте сегодня вечером, у нас еще вагон времени!

— Знаете, сколько мне лет? Три десятка сполна!

— Это, по-вашему, так уж много?

— Страшно много! И потом… у меня был жених.

— Что было, то прошло.

— Пока я для вас — всего лишь голос, один на два миллиона, могу перед вами исповедаться. Могу позволить себе роскошь сказать всю правду, почему он от меня сбежал, этот жених. Потому что я была чересчур верной. — В голосе собеседницы прорываются нотки горечи. — А слишком добропорядочная женщина всегда кажется серой и пресной.

— Ошибочный вывод!

— Напротив, настолько правильный, что применим и по отношению к слишком порядочному мужчине. Более того, сравнение можно логически продолжить. Непогрешимость всегда отталкивает. У людей неизменно возникает вопрос: и чего он затесался среди нас, этот святоша, ведь рядом с ним любое незаметное наше пятнышко вырастает в большое, режущее глаз пятно. А не поубавить ли ему святости?

Михай снова и снова просит ее о встрече. Каталин Тавас не соглашается: знакомиться им теперь — все равно, что после стриптиза церемонно представляться друг другу. Ничего хорошего из этого не получится. Каталин живет одна, и одиночество дается ей нелегко. Сцена в кафе рисуется ей очень ярко: они склонились друг к другу, руки их соприкасаются. Желание человеческой близости становится особенно острым. Ей нужен контакт, нужен замкнутый круг, как замыкают два провода электрическим током. Желание растет и пульсирует с ударами сердца. Как хочется встретить близкого тебе человека и знать, что ты также близка ему. Проклятая тоска! Девушка вздыхает:

— Возможно, сейчас я кажусь вам загадочной, интересной… На один вечер, когда не знаешь, как убить время… А дальше вы скажете: сначала она меня обчистила, потом принялась флиртовать со мной. Но и это все цветочки в сравнении с тем непредвиденным, что наступает, когда портятся отношения. Знаете, с кем мне легче всего? С той категорией людей, которым при случайной встрече можно сказать: «Добрый день, как поживаете? Красивый у вас костюм, он так вам к лицу! Вы немного похудели, но вам это удивительно идет. А знаете, вы очень возмужали с тех пор, как мы виделись в последний раз. Тысяча поцелуев вашей жене». При таких взаимоотношениях можно не бояться их испортить.

Михай парализован чувством бессилия. Но тут выручает мужская логика. С точки зрения тактической, соображает он, может, так оно и лучше… Ведь существует же твердое правило: когда одному чего-нибудь очень хочется, другой — ни в какую… И наоборот.

— Ну что же, не стану настаивать, — небрежно роняет юноша. И втайне надеется.

— О’кей, полный порядок! — откликается Каталин Тавас; теперь тон у нее, как у шестнадцатилетней девчонки, которой все нипочем. — Хелло, малыш, не горюй! Твою фотокарточку я зажму, идет? А шесть с половиной сотен верну по почте. На Западном вокзале почта, наверное, еще открыта, отправлю без задержки, так что нюни не распускай! Ну, всех благ и попутного тебе ветра!