Йожеф Балаж - Посреди земли

— И знаешь, было бы замечательно, если бы ты на новой машине приехал за мной на вокзал… — Это она сказала, когда они уже стояли на платформе.

— Попробую.

Бартош всегда уставал от разговоров с женой, а сегодня в ее словах еще и явно чувствовалось: он не оправдал надежды, которые она связывала с ним. «Ты же ценный кадр, понимаешь, — твердила она, — вам все можно». — И жизнь не всегда, но весьма часто подтверждала ее слова. «Машину и ту я тебе устроила, — говорила она высокомерно, с раздражением, — сам ты на это не способен, хотя все данные у тебя есть — происхождение, способности, трудолюбие». Он возражал, противился, но, как и другие коллеги, в конце концов попал в лапы Мишкатаи.

Выйдя на улицу, Бартош с тоской подумал, что, если вернуться сейчас в институт, ему опять придется по уши окунуться в эту грязь, и его охватило отвращение. Глупое, бессмысленное отвращение, до которого никому нет дела. Ведь Мишкатаи однажды прямо сказал ему, что он, Бартош, активно или пассивно, но все равно во всем этом участвует.

Бартош повернул обратно, зашел в привокзальный ресторан, заказал обед, выпил три кружки пива и стал разглядывать посетителей, сидевших в большом, просторном зале. По временам что-то объявляли в микрофон, люди поднимались из-за столов и покидали зал. На их место приходили новые пассажиры. Наблюдая за ними, Бартош отвлекся от своих мыслей и в довольно благодушном настроении вышел из ресторана.

Было около половины четвертого, когда он вернулся в институт. В коридоре он увидел своего мальчика на лето. Тот сидел у стены, спрятав ноги под стул, голова его упала на грудь, он дремал. Заслышав шаги, юноша поднял голову и, когда увидел Бартоша, вскочил.

— О господи, — вырвалось у инженера, он почувствовал угрызения совести. — Я ведь совсем позабыл о тебе. Ты, значит, и не обедал?

Лаци, смутившись, покачал головой: нет, не перекусил даже, а когда Бартош спросил, почему же он не узнал у кого-нибудь в отделе, где можно пообедать, и почему не сбегал в буфет, мальчик замялся и ничего не сказал.

— Чтобы такой большой парень и был таким рохлей?! — рассердился Бартош. — А если бы я не вернулся с вокзала, ты что, умер бы с голоду?

Но, увидев, что мальчику не по себе, Бартош не стал его больше ни о чем спрашивать, потом подумал минуту-другую и сказал решительно:

— Пойдем со мной, перекусишь чего-нибудь. Ведь ты из-за меня не пообедал.

— Нет, нет, спасибо, господин инженер.

— Зови меня дядей Габи!

Волна обедающих схлынула, в маленьком ресторанчике почти никого не было, официант взял меню и старательно пометил звездочками блюда, которые уже кончились. Бартош заказал мальчику гуляш, а себе пива.

Вблизи мальчик на лето выглядел не таким уж ребенком, у него пробивались усы и борода. Кожа у мальчика была белая, черты лица тонкие, на первый взгляд он мог показаться неженкой, белоручкой. Отец у меня каменщик, сказал Лаци, он строил многие здания, которые проектировал институт. От отца Лаци и узнал, что самые стоящие проекты разрабатываются здесь, в институте, потому и попросился сюда. К строительному делу он чувствует призвание, немного знаком с ним и на практике — в качестве доказательства юноша протянул Бартошу ладони, пальцы у него были крепкие, сильные, наверно, часто приходилось работать вместе с отцом.

— Так что кое-какие практические навыки у меня есть, и я надеюсь, дядя Габи, что в вашем институте к ним прибавятся и теоретические знания, — закончил он.

Бартош пробормотал что-то невнятное в ответ, потом машинально задал еще несколько вопросов, но слушал мальчика невнимательно. Лаци во второй раз уже говорил ему, что пора идти и хорошо бы сегодня же со всеми познакомиться, раз им работать вместе, но Бартош и это пропустил мимо ушей. Он тянул время не потому, что наслаждался обществом этого парнишки, просто оставшаяся часть дня пугала его своей незаполненностью, он не мог придумать, чем ему заняться.

— А сейчас что вы проектируете, дядя Габи?

— Образцовый коровник для одного госхоза. Самый современный коровник в стране.

— Вы не расскажете о нем немножко, какой он будет?

Бартош в общих чертах обрисовал образцовый коровник: отдельные помещения для убойных телят, для волов, для дойных коров, помещение для машинной дойки — оттуда молоко сразу перекачивают на переработку, — автоматические кормушки вместо традиционных яслей и — что самое важное — двойной пол.

— Двойной пол? — воскликнул юноша, и в его серо-зеленых глазах вспыхнул неподдельный интерес. — А зачем двойной пол?