Су Тун - Луна на дне колодца

Чэнь слегка смутился:

— А я-то переживал: думал, это подарок того студента.

— Немедленно верни мне её, — протянула руку Сун Лянь. — О том, что принадлежит мне, я позабочусь сама.

Чэнь пришёл в ещё большее смущение и стал расхаживать взад-вперёд, потирая руки:

— А вот с этим ничего не получится. Я велел сжечь её.

Больше Чэнь не услышал от неё ни звука. В комнате постепенно стемнело. Он зажёг свет: бледное лицо Сун Лянь отливало снежной белизной, а по щекам беззвучно скатывались слезинки.

Эта ночь не походила ни на одну другую. Сун Лянь лежала, свернувшись, как ягнёнок, и отстранившись от Чэня. Тот пытался приласкать её, но ответной ласки так и не добился. Он то гасил свет, то вновь зажигал, и перед ним представало белое, как лист бумаги, бесчувственное и равнодушное ко всему окружающему лицо.

— Ну, это уже слишком, — возмутился Чэнь. — Ещё немного, и я на коленях буду вымаливать прощение!

Помолчав, Сун Лянь выдавила из себя:

— Мне плохо.

— Терпеть не могу подлаживаться к кому-то!

— А ты ступай к Чжо Юнь, — сказала Сун Лянь, поворачиваясь на другой бок. — У этой для всех припасена улыбка.

Чэнь тут же вскочил с кровати и стал одеваться, бормоча:

— Ну и пойду: у меня, к счастью, ещё три жены имеется.

Когда на следующий день заявилась Чжо Юнь, Сун Лянь, ещё лежала в постели. При виде Чжо Юнь, раздвигающей дверные занавеси, её стал бить непонятный озноб. Она закрыла глаза и притворилась спящей. Чжо Юнь подсела к ней в изголовье и положила руку на лоб:

— Не горячий, стало быть, это не от болезни, а скорее от раздражения.

— A-а, это ты, — открыв глаза, улыбнулась Сун Лянь.

— Вставай скорее, — потянула её за руку Чжо Юнь. — Если столько валяться, и здоровый заболеет.

— Встать-то я встану, только чем потом заняться?

— Да хоть меня пострижёшь. И я твою головку обработаю, хоть придадим ей какой-то вид, а то ходишь, как студентка.

Усевшись на круглую табуретку, Чжо Юнь стала ждать, когда Сун Лянь начнёт стричь. Та обернула вокруг шеи Чжо Юнь тряпку из старья и стала неторопливо расчёсывать ей волосы:

— Ну, если плохо получится, чур, не обижаться. А то у тебя волосы такие красивые, просто трогать не хочется, честное слово.

— Ладно, не получится, так не получится: о какой красоте речь в мои-то годы.

— Ну, тогда начинаю, — сказала Сун Лянь, а сама продолжала расчёсывать.

— Давай, давай, — старалась подбодрить Чжо Юнь. — Вот ведь трусишка какая!

— Главное, рука не набита, боюсь, порежу. — С этими словами Сун Лянь приступила к стрижке.

Под клацанье ножниц одна за другой падали податливые пряди чёрных, как вороново крыло, волос.

— Видишь, как ловко у тебя получается, — не унималась Чжо Юнь.

— Только не хвали, а то руки дрожать начинают…

Не успела Сун Лянь произнести эти слова, как раздался пронзительный визг: она и в самом деле резанула Чжо Юнь по уху.

Страшный визг Чжо Юнь услышали даже в садике. Посмотреть, в чём дело, выскочили и все, кто был у Мэй Шань. Их глазам предстала зажимающая правое ухо Чжо Юнь; от боли у неё даже испарина на лбу выступила. Рядом с ножницами в руках стояла тоже побледневшая Сун Лянь. На полу валялись чёрные пряди.

— Ты что?!. — Чжо Юнь не договорила: слёзы так и брызнули у неё из глаз, и она, продолжая зажимать ухо рукой, выбежала в сад. Ножницы выпали из руки оцепеневшей Сун Лянь и упали на кучку волос.

— Руки дрожат… — ни к кому не обращаясь, проговорила она. — Заболела я. — А потом стала выталкивать за дверь прибежавших поглазеть на происшествие слуг: — А вам чего здесь надо? Бегите лучше за доктором для второй госпожи.

Мэй Шань, державшая за руку Фэй Ланя, осталась. Она с улыбкой взирала на Сун Лянь, которая, стараясь не смотреть ей в глаза, собирала метёлкой волосы с пола.

— Чего смеёшься? — спросила Сун Лянь, когда та вдруг расхохоталась.

— Если уж кого ненавижу, — подмигнула Мэй Шань, — тоже ухо отрезать могу, причём начисто, ни кусочка не оставлю.

У Сун Лянь даже лицо вытянулось:

— О чём ты говоришь! Да разве я специально?

— Ну, когда-нибудь мы это узнаем, — снова хихикнула Мэй Шань.

Больше не обращая на неё внимания, Сун Лянь снова забралась в постель и накрылась одеялом с головой, чувствуя, как бешено колотится сердце. Кто знает, может из-за сердца так и вышло с этими ножницами? Во всяком случае, все наверняка поверят, что это не нарочно.

А через одеяло доносился голос Мэй Шань:

— С виду Чжо Юнь — само добросердечие, а в душе — скорпион: по части всяческих уловок любого за пояс заткнёт. Я ей не соперница, знаю; да и тебе, похоже, с ней не тягаться — я как тебя увидела, сразу поняла.