Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

За дверью простирался пустой коридор. Полированный бетонный пол, бледно-желтые стены, гладкие и чистые, упиравшиеся в лестничный пролет. Казалась нелепой идея, что кому-то взбредет в голову перед рассветом, точно в детском лагере, устраивать розыгрыши в этом пустынном, бездушном, абсолютно правильном геометрическом пространстве.

Захватив в номере телефон, я сфотографировал коридор и душевую. Интернет, к сожалению, не ловил нигде по этажу, поэтому снимки и не отправились сразу в сеть. Это случится вскоре, и тогда мои подписчики проведают о нравах, царящих в «Северном сиянии». Конечно, лучше пусть это произойдет, когда вернусь в Москву, потому что пока я здесь один и сложно представить, до каких пределов простирается злопамятность Нертенгговы.

Длинный женский волос прилип к ноге. Я направил на него мощную струю, но волос не смывался. Внезапно меня ошпарило кипятком, и я выронил душ. Теперь горячие струйки гейзером выбрасывались снизу. Заело кран, и ко всему прочему я наступил на шампунь, который растекся ядовито-изумрудной массой.

В дверь забарабанили. Следом погас свет, а створки душевой кабинки, как назло, заело. Я напрасно скользил мыльными пальцами в поисках спасительного выхода из этой проклятой ракушки. Снаружи уже не барабанили — ломились, подкрепляя злые намерения твердыми голосами.

— Максим Алексеевич! Максим Алексеевич!

Меня выплеснуло из сна, как из-под толщи воды. Я взметнулся кверху, заложенная посередине книга американского рокера сорвалась с живота на пол. Рыжов стучал в дверь и звал меня по имени.

— Секунду! — крикнул я. — Поднимаюсь!

— С вами все в порядке?

— В полном! Секундная задержка!

В казарменном ритме были надеты брюки и рубашка. 10:08. Вот чудеса: почти четыре часа проспал, будильник пропустил.

— Секунду!

Помнится, семинар в Нижнем также задержали из-за моего опоздания. Задремал перед завтраком. Организм банально не справляется с нагрузками, сигнальные системы барахлят.

Рыжов не смутился, завидев меня на пороге с полотенцем и торжественно поднятой зубной щеткой.

— Доброе утро, Максим Алексеевич. Проспали?

— Не адаптировался к часовому поясу. Через пять минут буду готов.

— Жду. Не забудьте носки.

Я машинально опустил взгляд на голые стопы, воткнутые в тапочки.

— Все под контролем, — заверил я, не придумав остроумного ответа.

На гостиничной парковке нас дожидался белый «ниссан» Рыжова. Под макияжем из дорожной пыли и копоти на боках скромная старенькая иномарка казалась еще невзрачнее. Когда психолог усаживался на водительское кресло, с трудом размещая свои массивные ноги, я снова подивился габаритам моего проводника. Наверное, он и ест за троих.

— Успеваем к мастер-классу? — спросил я.

— Вполне.

Я выдерживал естественный тон, дабы Рыжов не решил, будто я раскаиваюсь в том, что проспал. Их просчет. Чего они хотели, поместив меня в стрессовую ситуацию? Когда в Волгограде я ночевал в номере, где останавливалась Полина Гагарина, никто будильник не пропускал.

Строения проплывали за окном в туманной дымке. Скроенные по одинаковым лекалам пятиэтажки предпочитали компанию друг друга. Чахлые обособленные восьми- и десятиэтажки то жались к трассе, то, словно аккуратно отодвинутые в сторону, возвышались в отдалении, как правители удельных княжеств. Попадались и необитаемые дома с выбитыми стеклами и трещинами, змейками крадущимися по фасаду. Редкие фирменные магазинчики сотовой связи воспринимались как диверсанты из иной системы координат. Едва не упиралась в перекресток нелепая хоккейная коробка без льда и без ворот. За коробкой торчал рекламный щит с философским изречением вроде того, что встретило меня вчера у гостиницы.

«Жизнь прекрасна, жизнь — величественное, неукротимое движение ко всеобщему счастью и радости».

В пейзаже с подавляющим превосходством преобладал серый. Повсюду зияли пустыри. Некоторые из них осваивались, причем в необъяснимой спешке. Сгружалась холмиками щебенка; ничем не огороженные, возводились новые здания. Вбивались сваи. Посреди бытовок и строительной техники работяги в потертой униформе и ослепительно-оранжевых касках возили на тачках кирпич и таскали мешки.

— Старый город, — прокомментировал Рыжов. — Отсюда все начиналось. Там, дальше, заводы и комбинаты. Ветер сегодня с их стороны дует, поэтому из-за смога их сейчас не видно.

— Думал, это туман, — сказал я.