Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

Не навреди —
это значит не лезь с добром.
Отстань уже от людей.
Отвали.
У тебя двор, курицы — живи двором,
Только вечером выпрямляйся,
Тяни с земли
Руки, расплескавшие два ведра.
Не надо никому твоего добра.

За предчувствием человека
Бормотание и морока.
Не смотри на меня, калеку, зазеркальное многооко.
Потому я кричу без звука,
Потому как ковыль качаюсь,
Потому что я здесь без друга
Кончаюсь.

Вот дом. И руки даблвью.
И на пол, Юми, на пол, Ю..!
Ми-8 пролетел, и мы
Без тел.
Свистел
Репродуктор.
А на границу везли продукты.

Днями не смотришь в зеркало,
и как же здорово
обнаружить себя фарфоровой,
с полупрозрачными ве ками.
Скоро мы
будем смола и брус
коричневый,
из которого
личное
наше строится «понаехали».

Наверное, мне придется идти за спичками.
От плиты керамической никак не загорится бумага
Снег хрум-хрум, руки чирк-чирк рукавичками,
Скрипит яблочная мякоть и влага
На всем, на всем. Потом прибежит собака,
Я ей брошу мои непропеченные боовы.
Сагалганаар, дорогая. Из нашего аймака
Ты для меня самый дорогой гость. Забегай снова.

никогда не хотела быть красивой бабой.
уж лучше быть бабою страшной.
бог любит меня — мечты сбываются,
каждое утро радуюсь у зеркала.

никогда не хотела быть умной бабою,
уж лучше тупить, тормозить, чушь нести.
бог любит меня — мечты сбываются.
траляля, привет, как дела, мммм. ой.

никогда не хотела быть бабой,
дружить с бабами,
спрашивать у баб: «какое пладзье надзенешь?»
и срочно переодеваться.

подходи, мужик, подходи, мужик.
давай дружить, только если ты мужик.
но ты снова баба.

увы, и — ты снова баба.

лучше б ты там осталась,
в теплом барачном детстве.
суп из пакета, гречка,
выданная собесом.
помнится, вышивала,
было красиво, честно —
алое на небесном,
алое на небесном.
верно, что света много.
вот и пока ты плачешь,
сын твой мизинцем трогает
маленький одуванчик.
разве ты их не любишь?
разве тебе здесь плохо?
алое на небесном
сердце твое, дуреха.

Гни шпангоуты, заводчанин,
Молотком отстучи смену.
Нам ли впадать в отчаяние
Лбом в гипсокартонную стену?
Я умею пельмени и борщ,
И троих детей. Третий тощ.
(Но рисует лучше старших
Космические удивительные пейзажи).

Иногда ты зубами скрипишь во сне,
Как будто валенки утопают в снег,
Я тогда глажу тебя по спине,
Тише, тише. А самой страшно.
Но потом, на аэродроме заводском нашем,
В день открытых дверей, теплою осенью,
Над нами летит серебряный Ми-8,
И мы всей семьёй ему машем.
Машем, машем.

Когда у меня спрашивают о чудесах,
Я вспоминаю не деда мороза,
не день свадьбы,
не получение диплома,
не призы за победу в конкурсах.
Я вспоминаю, как в шестом классе учительница сказала всем
написать на бумажке имя,
Кто с кем хочет сидеть.
И самый красивый, самый веселый мальчик,
В которого были влюблены все девчонки,
Выбрал меня.
Не самую красивую,
И не самую веселую.
Мы сели вместе.
И когда другие мальчишки спрашивали у него —
О, это потому что она учится хорошо? да, Андрюха?
Он молчал, улыбался, а я внутри себя знала,
что совсем не потому.
Наверное, никогда потом я так четко
ничего уже о себе не знала.
А вот недавно снова почувствовала то же самое.

надо всем есть другое другое
потому что я помню другое
белой лункой скользящего ногтя
от виска до ключицы тебя
и стучащая тонкая жила
это скит запирающий небо
и причастие в губы не губы
а бредущие лодки во тьме
проходили и пели каноэ
и тянули тяжелые сети
только было другое другое
только не было ничего

Пока тебе легче,
ты стряпаешь с внуком мацу.
Так здорово улыбаться
Друг другу беззубыми ртами.
Где-то наверху сворачивают пергамент,
Говорят ацаца, молодца, живучий-то, весь в отца.
Тот, бывало…
По краешку неба ало
Тоненький ободок
На косматой голове мороза.
Темнеет, но совсем не поздно
Отвечать на каверзные вопросики,
И смеяться,
И целовать друг друга в носики.