Виктор Пелевин - Искусство легких касаний

— Что, — спросил Иван, — менты?

— Никого. Никого вообще. И ничего. Ни палаток, ни Жореса, ни даже следов, что здесь палатки стояли. Только пятно и зола от костра. В золе топор, в смысле железяка. Рукоятка сгорела. Значит, не приснилось мне. А в кустах, куда я погадить отходил, моя пидораска…

— Кто?

— Тогда барсетку так называли, сумочка маленькая, на руке носить. Висит, милая, на том же месте, а в ней паспорт, права и московские ключи. Я это все для безопасности с собой носил.

— А куда трупы делись? Палатки?

Акинфий Иванович пожал плечами.

— Я решил, что их нашли уже и увезли. Какие-нибудь кунаки, чтобы похоронить до заката. Мало ли, какие здесь порядки. А сумочку мою просто не заметили в кустах — кто же их прочесывать будет. Я тогда, если честно, от страха вообще про это не думал. Живой, и спасибо. Ухожу уже, глаза напоследок поднял на скалу, где рога эти высечены. И тут…

— Что?

— Опять его увидел…

Акинфий Иванович изобразил, как это было: уставился вперед и вверх, открыл рот и выпучил глаза. На его лице нарисовался очень убедительный страх — словно он действительно видел что-то в ночной темноте.

— Такого же светящегося?

— Нет. В этот раз была галлюцинация, короткая, но очень реальная. Будто меня в другое место перенесли. Я увидел каменную статую. Огромную. Наверное, ту самую, что стояла на горе в Карфагене. Раскрашенная, пестрая и вся убранная цветами. Гирляндами прямо. Лицо у бога было розовое, с черной бородой, молодое и веселое. А рога золотые — и сияли на солнце. Даже похоже немного на те лучи, которые я видел. И еще я услышал словно бы шум огромной толпы, и запах каких-то благовоний, густой и сильный… Но больше всего меня поразило небо. Оно было… Другое. Не знаю, как объяснить — вроде и цвет тот же, и облака. Но это было другое небо, древнее. Как будто я видел юность человеческого мира, когда у людей впереди было еще много-много времени и разных нехоженых тропок. Невыразимо. А потом я понял, что бог опять со мной говорит. Сказал он примерно так: «Постигни мое величие и вернись с почтением и страхом. Тогда будешь у моей груди, как прежде Джируз… И продлю твои дни, Иакинф».

— Прямо по-русски?

— Вот не знаю. Не берусь сказать. Но запомнил я по-русски, конечно.

— А дальше что было?

— Дальше я пидораску подхватил — и вниз, к «уазику». Опять для верности на окраине Нальчика вылез, потом на такси. В гостинице мне никаких вопросов не задали, решили, наверное, что загулял. От меня действительно винцом припахивало — я по дороге накатил от нервов. А на следующий день уехал в Москву. Ко мне какие вопросы? Меня там никто не знал, никто и не хватился. Жорес на это и рассчитывал. Экстрасенс приехал, экстрасенс уехал…

— В газетах было про это? В новостях?

Акинфий Иванович отрицательно помотал головой.

— Вот ничего не было. Ни в центральных новостях, ни даже в местных. Я знал, что этот Жорес в Нальчике был большим человеком — а у таких всегда враги есть, тоже немереной крутизны. Вот на кого-то из них, наверное, и подумали. Решили не шуметь — жмуров по-быстрому убрали, и все. Барсетку мою в кустах найти можно было, только если знать точно, где искать. Я с этими людьми удачно разминулся — на час или около. Там постоянно машины проезжали, но я их уже не особо помнил. Меня это не слишком удивило — тогда на Кавказе буча только начиналась, но в воздухе ее уже чувствовали. Все вели себя тихо. И не такие люди пропадали…

— Так вам убийство с рук сошло? — тихо спросил Тимофей.

— Я же объяснил, что никого не убивал, — ответил Акинфий Иванович. — Это бог сделал. Он просто моим телом воспользовался. Жорес меня в жертву предложил, а бог вместо этого его самого забрал. Вместе со всей командой. Джигиты молодые были — видно, подошли.

— Совесть потом не мучила?

— Нет, — ответил Акинфий Иванович. — Чего она мучить будет, если я даже не помнил ничего? У меня ни причины, ни намерения кого-то убивать не было. Я бы с такой оравой и не сладил — что я, мастер боевых искусств? Вины моей тут не было точно.

— А вы на это место вернуться не хотели?

Акинфий Иванович усмехнулся.

— Хотел. Но не получилось. В конце девяностых на Кавказ ездить страшно стало. Смута, война. Я бытом оброс в Москве… Работу нашел по профилю.

— Опять экстрасенсом?

— Нет. В косметической клинике. Большой разницы нет, тоже дебилов разводить на процедуры. Планировал вернуться, а потом думаю — ну хорошо, приеду, и что делать буду? Одному страшновато было на это место идти. Меня другое заинтересовало — где про покойного Жореса хоть какую-нибудь информацию найти? Ведь знал же его кто-то? Но в Москве никаких концов не было. Потом девяностые кончились, и на Кавказе спокойнее стало. В общем, решился и поехал в Нальчик. Остановился в той же гостинице, меня там вспомнили даже. Отправился искать дом Жореса.