Алексей Баев - Введение в человечность [СИ]

— …хрен с ними, все равно вставать пора. Э-эх! — и Вася, продрав глаза, резко уселся на диване.

Муша к тому времени снова находилась подле меня.

— Слушай, Гомемнон, давай-ка за монитор спрячемся, а то он, программе не вняв, хлопнет нас тапком. Отскабливай потом.

Отскабливать себя не хотелось, потому довод Чкаловской показался мне вполне убедительным. Мы до поры — до времени укрылись под пучком проводов. Ждать нам пришлось долго, потому что Вася, как всякий другой нормальный человек, если не считать легендарного программиста Кабакова, первым делом пошел в ванную. Это я слышал по удаленному шуму воды, от которого меня бросило в дрожь (помните, про свою фобию рассказывал?). Затем вернулся в комнату, натянул полосатые шорты, с такими же грязными пятнами, как у Петра Антоновича на трико (гены!) и снова вышел. Должно быть, решил позавтракать.

Муша заснула. Устала, бедолага. Вообще, мушиный организм довольно примитивен. Они обычно, как поедят, сразу спать устраиваются. Странно, что Чкаловская вела себя нестандартно. Может, она тоже самородок в своей среде, как и я в обществе тараканов?

В любом случае, пусть отдыхает. Придет время, разбужу. А пока я решил провести более детальную рекогносцировку местности. Звериное чутье мне подсказывало, что задержусь я в этой комнате надолго, если не навсегда…

Когда я спускался со стола тем же путем, каким и забрался на него, опять вспомнилась Изольда. И опять мне стало больно и одновременно противно. Как она могла?! Как вообще можно так жить? Изо дня в день, из недели в неделю… Нет, здесь воспитание ни при чем, тут наследственность. Я еще на Зине Портновой в газете читал, что яблоко от яблони недалеко падает. Интересно, кем были ее родители? И где они теперь? Живы ли, а если живы, то почему я их не видел? И кто я в ее жизни — очередная забава, смазливый альфонс? Нет…

Короче, хватит самоуничижаться, надо делать то, зачем пришел. Осматриваться…

Но тут дверь в комнату отворилась, и вошел Вася, чуть не наступив на меня своим зловещим тапком. Я еле увернулся. Так… Придется обратно лезть по другой ножке, по задней, иначе заметят.

Не успев изучить комнату, я вновь устремился к столу и начал суматошно взбираться наверх. Но наверху, под столешницей меня ждало разочарование. Никакой жевательной резинки с этой стороны не было. А вы как хотели?! Тут же нет посадочных мест, кто ее прилепит?

Ничего, сорвусь, поднимусь снова. Слава Богу, падение с такой высоты не смертельно. Но, впрочем, трюк прошел благополучно. Добравшись до проводов, я растолкал Мушу.

— Просыпайся, орлица, сейчас начнется! — радостно воскликнул я.

— Тише ты, — жжикнула Чкаловская, — чего разорался, услышат!

— Дура, — улыбнулся я, — он же еще программу не прочитал. То есть, это… не запрограммировался. Так что не бойся. Судя по слою пыли, нас тут никто искать не будет… А-а-а-пчхиии…

Эта самая пыль налипла на мои усы, и я не смог удержаться от смачного чиха, за которым последовал второй, затем третий…

Когда я прочихался, Вася уже сидел за компьютером и тихонько матерился, проклиная какие-то таинственные «ебаные винды». Наверное, как раз программировался.

Я осторожно выбрался из своего укрытия и выглянул. Точно, что-то происходит. Глянув в зеркало, стоявшее за Васиной спиной, я заметил, что черный экран монитора засветился и посинел, и теперь по нему ползут бесконечные ряды цифр и бессмысленных букв. Ур-ра! Работает!

— Муша! — радостно крикнул я. — Иди скорее сюда!

Но ответила не Муша:

— Стасик?… Говорящий?… Охренеть — не встать…

Человеческие пальцы, словно щупальцы изувера, схватили меня за ус и подняли высоко над столом. В голове моей гудели одни и те же слова, повторяемые в десятый раз:

— …Стасик?… Говорящий?… Охренеть… Стасик?… Говорящий?…

Я-то быстро понял, в чем дело, а вот Вася, это именно он держал меня за ус своими жирными руками (вот почему на кнопках так скользко), похоже, не мог прийти в себя. Но главным было то, что программа, пользоваться которой Мушу научил легендарный паук Супер из второй квартиры, сработала.

Оправившись от первого шока неожиданного пленения, я закричал, что есть сил:

— Вася, немедленно поставь меня на стол! Мне страшно! Это говорю я, Стасик!

— Стасик? — я видел, как расширились человеческие зрачки, но оцепенение, охватившее обалдевшего хозяина комнаты, слава Богу, быстро прошло.

Оказавшись на столе и поправив помятые усы, я презрительно произнес: