Варвара Еналь - Птица и охотник [litres]

Девушка хотела было сказать, что парень дурачок, но промолчала. Зачем говорить, когда Ог и сам понимает ее мысли, и ничего, видимо, с этим не поделать.

Охотник какое-то время еще сидел рядом с ней на земле, но уже не говорил ничего. Было неловко от его близости, но в то же время Птица с пугающей ясностью поняла, что сила Ога привлекает ее. Он необычный, странный и непредсказуемый. Нельзя понять его, но что-то в этой непонятности есть, и это что-то притягивает.

Наконец хозяин отправился спать, велев напоследок не читать заклинаний и не призывать сюда химаев. И Птица не осмелилась ослушаться. Повернулась на другой бок и заснула.

Ей приснился химай. Он стоял так близко, что девушка ощущала его смрадное дыхание. Светились злобой глаза твари, сверкали белые клыки и топорщилась черная шерсть. Химай жаждал ее поглотить, разорвать в клочья. И только теперь Птица осознала, что сама приманивала ему подобных заклинанием. А как же совершали обряды жрецы храмов? Они-то читают похожие заклинания чуть ли не каждый день.

Зверюга приблизилась и рыкнула в самое лицо девушки. Птица дернулась, мелькнули мысли о создании защитной стены, и тут же всплыло в голове приказание хозяина: не читать заклинаний. Как же тогда спастись?

С мыслью о спасении девушка и проснулась. Солнце заглядывало в пещеру, заливая землю жарким светом, у костра возился Ог, и Травке что-то говорил Еж, который уже поднялся и выбрался вместе с малышкой наружу.

– Утро да будет добрым, – не глядя на Птицу, проговорил хозяин, – как спалось?

Девушка не сразу поняла, что Ог обращается к ней. Она подскочила, торопливо расправила рубашку, едва прикрывающую колени, глянула на загорелые пальцы ног, на ногти, выкрашенные розовой перламутровой краской. Молча кивнула и присела у костра. Тихо спросила:

– Может, мне что сделать?

Ог широко улыбнулся, от чего на его смуглых щеках обозначились ямочки, и одобрительно велел:

– Попробуй пожарить лепешки. Тесто я уже замесил. Приходилось когда-то этим заниматься?

– Не приходилось. Мы убирали, мыли, обслуживали посетителей в зале. Готовил у нас все больше повар, да мама Мабуса ему помогала.

– Может, ты просто видела и знаешь, как это делается?

Птица резко мотнула головой. Когда ей было видеть? Утром мыли полы, таскали хворост, бегали на рынок, днем спали, вечером прислуживали. Им поручалась совсем другая работа, да Птицу и не готовили в повара, она должна была стать жрицей.

– Смотри, это просто. Берешь, разминаешь. Надо, чтобы на ладонях было больше муки, тогда тесто не прилипнет к рукам. Попробуй.

У Птицы лепешка пристала к ладоням, расползлась, превратившись в бесформенный, странный комок. Она неловко попробовала отодрать его, но почему-то часть теста облепила запястье и даже локти стали белыми от муки.

– Ничего себе, – фыркнул Ог, – первый раз вижу такую неумеху.

В его голосе не было ни злости, ни осуждения, слова прозвучали добродушно и даже немного ласково. Но Птица вдруг почувствовала себя страшно неловко, будто она – просто большая дура. И ничего тут не поделать. Небось, даже Еж управился бы ловчее с лепешкой. Вон он что-то весело рассказывает Травке, и та его слушает, а не погружается с собственный мир.

– Ладно, не беда. Смотри еще раз, – велел хозяин.

Его руки проворно выхватили кусок теста, размяли. Хлоп – и на сковородку упал ровный белый кружок. Глуше стало потрескивать масло, а глаза Ога блеснули довольством и весельем.

– Научишься. У тебя все впереди. Нам еще не раз придется стряпать на костре.

И вот, позавтракав, они снова двинулись в путь. Со странным сочетанием удивления и страха Птица поняла, что перед ними пролегла пустыня – раскаленные барханы песка были везде, куда ни кинь взгляд.

– Древний песок Зуммы, – пояснил охотник, – вы должны были слышать о нем. О зуммийских башнях любят рассказывать страшилки. Это ведь из здешних мест выбираются к вам драконы-надхеги.

Копыта лошадей вязли в песке, немилосердно пекло дневное светило и густой стеной стоял вокруг воздух. Раскаленной печью показалась Птице пустыня. Конечно, она много раз слышала о зуммийских башнях и их музыке. Башни поют во время песчаных бурь и по вечерам, когда заходит солнце. Древние песни смерти – так называли проезжающие звуки, что слышали в пустыне. Сами башни мало кто видел – из этих мест не так просто было выбраться. «Кто увидел башни Зуммы, тот остался рядом с ними навсегда», – говорили караванщики в Корабельном дворе.