Мария Воронова - Погружение в отражение [litres]

Все такие, а он не такой. Новая, еще не изученная разновидность. Как знать, может, на новом витке знаний психиатр будет приводить Алексея Ильича как пример типичного маньяка.

В одном профессор прав безусловно: «мог – не мог» – это не ее вопросы. Ее вопросы «совершил – не совершил», и пока доказательства говорят о том, что Еремеев – убийца, а уж что его вдохновило на подвиги, пусть разбираются компетентные специалисты.

Интересно, сколько в Ленинграде проживает одноглазых молодых мужчин? Сколько маньяков действует в городе одновременно и много ли из них испытывает тягу к юношам? Кстати, Еремеев не женат, и это подозрительно. Он же не зачуханный выпускник пединститута, чтобы до старости плесневеть рядом с мамой, нет, красивый парень, курсант военного училища – таких девочки разбирают максимум к четвертому курсу. Как Алексей Ильич сумел обойти все капканы и выпуститься холостым? А когда вернулся? Неужели увечье настолько угнетает его, что он не решается на отношения с женщинами? Ладно, всякое бывает, и неразделенная любовь и просто эмоциональная холодность, но друзей он тоже не завел. Производственные связи вроде бы крепкие, а близких товарищей что-то не видно. Во всяком случае, адвоката ему никто не нанял.

Ладно, это лирика, но насколько велика вероятность, что в Ленинграде орудуют одновременно два маньяка, испытывающие тягу к юношам, и один из них одноглазый, другой имеет отношение к «Авроре», а одноглазый сотрудник НПО ни при чем?

И еще отдельно работает третий убийца, обладающий такими же дефицитными кроссовками, как у непричастного Еремеева.

Неправдоподобный бред.

Только судья должна понимать, что правда и правдоподобие – абсолютно разные вещи.

Ирина вздохнула и вдруг заметила, как ей наперерез несутся Вера Ивановна с Сухофруктом.

Глядя на их азартные физиономии, раскрасневшиеся от мороза, она и сама повеселела.

– Ирина Андреевна, это строго конфиденциально, – напористо начал дед.

– Да, мы не хотели в суде это озвучивать, а то мало ли что…

– Могло повлиять на показания…

– Мы не уверены…

– Нет, эта девочка-обвинитель производит прекрасное, прекрасное впечатление…

– Но она может подсказать свидетелю из самых лучших побуждений!

Ирина сурово кашлянула:

– Хорошо, давайте отойдем и спокойно все обсудим.

Она подошла к чугунной ограде, смахнула столбик рыхлого влажного снега и облокотилась, глядя на грязный лед реки. Вера Ивановна встала справа, дед слева.

– Слушаю вас, – сказала Ирина.

– Вы не удовлетворили мое ходатайство о заслушивании в суде… – начала Вера Ивановна.

– Да, и объяснила почему.

– Так-то оно так, – встрял дед, – только есть одна закавыка.

– Ирина Андреевна, вы заранее знали, что Еремеев одноглазый?

– Да, это было в материалах дела.

– А если бы нет, как быстро вы могли бы это понять?

– Что, простите?

– Подсудимый носит протез глазного яблока. Да, при внимательном общении можно понять, что с ним что-то не так, но согласитесь, отсутствие глаза – не первое, что придет в голову. Скорее подумаешь, что косой.

– Не та примета, которая первой бросится в глаза, – фыркнул дед, – простите за глупый каламбур.

Ирина замерла. Черт, а действительно! Мальчик что, окулист-любитель, за три секунды в условиях опасности для своей жизни поставил точный диагноз?

– Парень мог понять, что у нападающего недостает глаза, только в том случае, если тот был без протеза.

– Вот видите, все объяснилось, – с облегчением проговорила Ирина.

– Все, да не все, – уверенно заговорил Сухофрукт. – Зачем человеку идти на преступление, снабдив себя яркой особой приметой? Проще сразу разбрасывать на месте преступления свои визитки. Нет, Ирина Андреевна, протез – это, конечно, совсем не то, чем папа с мамой одарили. Знаете, сколько я к зубам привыкал? Ой-й-й… – дед со вздохом покачал головой, – и натирает, и болит. Я когда челюсть вставил, тогда только и понял, как бедные женщины мучаются на высоких каблуках. Наверное, стеклянный глаз тоже доставляет неудобства, но ради конспирации можно потерпеть, не правда ли? Мы с Верой Ивановной так поняли, что менты, то есть, пардон, милиционеры, осмотрели место происшествия, в том числе поспрашивали людей, не заметили ли они чего необычного.

– Да, и?

– И одноглазый человек в наше мирное время – это довольно необычно, Ирина Андреевна. Неужели никто не обратил внимания?

Ирина кивнула. Настроение испортилось оттого, что старый алкоголик и кулема вперед нее додумались до очевидной вещи. Неужели у этой расплывшейся тетехи хватка крепче?