Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

— Шучу, конечно, — говорит она. — Прошу вас. Заходите. Давайте сядем. Ужин стынет. Мейер ! [37] До сих пор (стр. 232) — перевод В. Голышева, далее — перевод В. Пророковой.

Но Мейер вынуждает их подождать еще, наблюдать издалека, пока он показывает Винсенту рисунки Пикассо, наброски Дега, акварель Редона [38] Одилон Редон (1840–1916) — французский живописец и график, символист. — проводит экскурсию, как и для большинства гостей, впервые оказавшихся у Мейера. Бонни помнит, так он водил ее по дому вскоре после того, как она пришла в Вахту братства. Она пыталась держать себя в руках. В искусстве она разбиралась, видимо, получше Мейера. У нее был диплом искусствоведа. Она работала куратором. Занималась научно-исследовательской программой развития в Клермонтском музее. Бонни-профессионал отметила, что у Мейера хороший вкус — или хороший консультант. Но Бонни-человек чуть ли не светилась, озаренная вниманием Мейера, слегка тускнея разве что от натужных попыток отпускать мало-мальски связные замечания, когда они останавливались перед очередной картиной: Мейер, забросив все дела ради новой сотрудницы, вел себя так, будто кроме нее там никого не было. Конечно, это лестно, когда тебя соблазняет великий человек, герой, и соблазняет — на спасение мира. К тому же и картины, и рисунки великолепные. С тех пор времени пообщаться с искусством у Бонни не было. И скучать по нему тоже.

Винсент кивает. Очень ли он волнуется? Бонни передается его тревога — как воздушно-капельная инфекция. Она пытается по движениям вчитаться в их состояние, но будто забыла надеть очки. Мейер что-то показывает и рассказывает. Вид у обоих, учитывая обстоятельства, слишком уж непринужденный, а обстоятельства эти — устремленные на них в ожидании ужина шесть пар глаз. Мейер дарит Винсента своим вниманием. Это в его духе. В какой-то момент он каждому гостю даст почувствовать, что он избранный.

Так почему же Бонни хочется защитить Винсента, почему она за него волнуется? Потому что сегодня — смотрины под видом ужина. Все, и она в том числе, смотрят, как он поведет себя в приличном обществе, могут ли они доверить ему выступить на благотворительном ужине, не начнет ли он вещать о пуэрториканцах, о еврейских СМИ и о планах правительства контролировать граждан при помощи электронных транспондеров?

Какое право имеют Бонни, Мейер с Айрин и их друзья его судить? Да, собственно, полное право имеют. Пока они боролись за права человека и мир во всем мире, Нолан таскался на сходки белых националистов, надирался и испещрял себя татуировками. Однако бедняга как с Марса свалился и прямиком в забитые произведениями искусства и наводящие страх апартаменты Мейера и Айрин. Впрочем, приземлился он не в самом плохом месте. Бонни надеется, что Винсент это понимает.

Винсенту полезно, пусть пообвыкнет. Надо дать ему побарахтаться на мелководье званого ужина, прежде чем кидать его в бурные воды ужина благотворительного. Он уже облил вином рубашку. Естественно, он на взводе. Она это почувствовала еще на пути сюда. Он несся по Пятьдесят седьмой, как петух, гоняющий кур.

Бонни и что-то еще тревожит. И она не сразу, но вспоминает, как парень на улице сказал, что у нее усталый вид. Вот о чем она теперь думает всякий раз, когда смотрится в зеркало. Вот почему вся ее одежда, как и сегодня утром, разбросана на полу в спальне. Хотя, может, он был не столько наблюдательный, сколько злобный? Обычно про усталый вид говорят, когда хотят обидеть, понимают: это им сойдет с рук. Вот только почему Бонни заботит, что он заставил ее почувствовать себя непривлекательной, а не то, как ужасно он живет?

— Мейер непременно должен похвастаться своей коллекцией. — Айрин говорит это громко, давая понять, что слова обращены к Мейеру.

— Вовсе нет, дорогая! Это не хвастовство, — отзывается Мейер. — Какими мы были бы эгоистами, если бы наслаждались этой красотой одни!

Винсент оборачивается и подмигивает им. Научный эксперимент Мейера.

Гости, пораженные великолепием стола, толпятся в дверях столовой, но Айрин так энергично указывает каждому его место, только что не подталкивает, будто, дай ей волю, она бы силой всех рассаживала. Давным-давно, в той жизни, когда они с Джоэлом звали гостей, Бонни обдумывала заранее, кого куда посадить, но в последний момент всегда отступалась от плана и предлагала рассаживаться как кому захочется. Она всегда так нервничала, для нее это было настоящей мукой. Но теперь она составляет план рассадки для ужина на пятьсот человек. И должна помнить, кто с кем в ссоре, кто без пары, кто с кем успел развестись. Посади возможного спонсора рядом с любовником его жены или с бывшим деловым партнером, с которым он судится, и крупного чека Вахта братства не дождется.