Дарья Сойфер - Статус - бывшая [litres]

– Ты все равно ничего не изменишь!

– Ну да! Он потому и велел похитить меня! А если я сбежать хочу, то ой, какая плохая! Предательство! Еще сделай вид, что ты меня из добрых побуждений тут запер! Давай, ну же! Звони Байгозину! Пусть платит тебе премию, ты заслужил!

– Да не знает он ни о чем! – прорычал Красков, и в комнате стало так тихо, что Таня услышала, как в коридоре мурлычет Рекс.

– Что?.. – настал ее черед удивляться.

– Он вообще не знает, что ты в чем-то замешана! Я еле отговорил его писать заявление на Савицкую!

– Но…

– Нет уж, теперь не перебивай! Хочешь по чесноку? Давай. Когда все это случилось и Лена нашла в Интернете вашу группу…

– Я ее не добавила!

– Не перебивай, говорю! – Лицо Краскова стало багровым, будто он стоял ногами в тазике с кипятком. – Она сказала ему, что происходит! Он стал рвать и метать, я его с трудом успокоил! И пресс-конференцию ему пришлось отменить! Он подключил какие-то связи, нашел человека в следственном комитете. Они будут охранять «Синтезию» сильнее, чем красную кнопку от ядерной бомбы!

– Мы ничего не нарушаем…

– Правда? – Красков надсадно хохотнул. – И что, никогда у нас законопослушных не сажали? Он ведь может всех – ты слышишь? – всех, кто придет в ваших идиотских майках, прессануть так, что лучше бы обрюхатил! И мне плевать на этих девиц, они шли на курсы, чтобы вертеть олигархами. А на тебя, дура ты этакая, не плевать.

– Но… Но почему? – тихо спросила Таня.

– Если б я еще знал! – Ваня провел пятерней по макушке. – Может, потому что я мазохист? Может, потому что ты мне понравилась, когда я пришел в этот чертов офис и увидел рыжего мышонка за столом? Ты сидела такая маленькая, хрупкая… Но такая серьезная! Ты так верила в то, что ты делаешь, так смотрела на этого очкастого ублюдка, как на меня никто никогда не смотрел!

– Тоже так захотелось, да?

– Да, захотелось! Я видел всяких женщин. Глупых, жадных, стервозных. А таких искренних, таких чистых… И чтобы столько огня внутри… Никогда! Ясно тебе? Может, я влюбился! Что, расстрелять меня теперь за это? Знаю, сам дурак.

– Ты не дурак…

– О нет, он самый! Я думал, ты заслуживаешь большего! Ну… В смысле он все время говорил этим курицам: «Ты достойна большего» и бла-бла. Но вел себя с ними – и с тобой – так, словно вы грязь у него под ногтями. И я решил: вот начну за тобой ухаживать. Покажу тебе, что такое настоящий мужик. Может, я не умею по ушам ездить, как Байгозин, зато честный! И дом у меня есть! Думал: тебя же просто надо взять – и выдернуть из этой клоаки. Привезти сюда, ты все поймешь… Дебила кусок! Тебе, кроме Байгозина, никто не нужен! Вся эта месть, вся эта группа… Ты на нем просто зациклена! Ты ни о ком больше думать не можешь! И знаешь почему? Потому что до сих пор любишь его! Потому что так мстят только тем, кого любят!

– Неправда! – У Тани защипало в носу, и она воткнула ногти в ладонь, чтобы не расплакаться. – Не люблю я его!

– И что тебе мешает жить дальше? – Красков коснулся ее подбородка. – Просто попробуй!

– От одного – к другому? – Она грустно посмотрела на него. – А смысл? Вы же все одинаковые. Думаешь, мне Коля не говорил, что любит? Да я на второй год уже считать перестала. Только толку от этих «люблю», если потом он шел к другим бабам и делал им детей!

– Ну да, не повезло тебе. Вот такой попался моральный урод. Но это же не повод теперь вообще от всех отгораживаться!

– А если я не уверена, что второй раз такое переживу? – Первая слезинка скатилась по ее щеке, и Ваня нежно стер ее большим пальцем.

– А если и не понадобится? – Он склонился над ней и замер, будто спрашивая, можно ли поцеловать? Ждал ее решения, не настаивал, не напирал.

А Таня сама не знала, что ей делать. Красков ей нравился, по крайней мере, на физическом уровне. Нравилось чувствовать себя балериной с музыкальной шкатулки в его руках. И целовался он, чего уж греха таить, недурно. И было в нем что-то настоящее, правильное, как во всей его деревянной мебели. Она без изысков, может, зато крепкая и прослужить может лет сто, не меньше. И пахнет лесом. Разве Байгозин ей готовил когда-нибудь сам? Или, может, его кот ловил для нее живых мышей? Разве с Колей, с этим великим знатоком женской души, она думала на одной волне? Нет, никогда он не угадывал ее мыслей, никогда не мечтал с ней об одной и той же веранде. Напротив, при нем она стеснялась себя, считала недостаточно взрослой и элегантной. Смотрела снизу вверх, хоть и была с ним одного роста. Черт, она ведь ни разу не позволила себе на него наорать! Значит, не расслаблялась до конца.