Олег Слободчиков - Штольни, тоннели и свет

Кто-то уже ухмылялся, поглядывая на меня, но раздался утробный гул, и через минуту портал изрыгнул первый вал коричневой воды, лестниц и лопат. Объехав гору, подкатил на волге Такырбас. Улыбаясь, спросил: не остался ли кто внутри? Ответ он знал и его простые, ясные мысли световым табло высвечивались на холеном лице: перемычку делала мехколонна — ее начальство заплатит нервами, нам — одна только выгода.

Никто из живых не мог видеть, что выносил из тоннеля мутный поток. В нем был и легковой автомобиль, и кровельное железо, и даже цветной телевизор. Мы видели только воду. В это время мертвые души укрепляли перемычку и боролись со стихией. Сам Такырбас, сбросив пиджак, сидел за рычаги бульдозера, унесенного потоком, захороненного где-то песком и глиной. Мертвые души не жалели ни цемента, ни кондового леса, чем только не заделывали промоину в перемычке: в поток бросали даже гвозди и электрические лампочки без счета… Так рассказывал Абиш, он видел наш мир иначе, чем мы. И еще рассказал, что, как только я убежал предупреждать людей, он стал расширять промоину, а, оглянувшись, встретился глазами с Такырбасом. Тот смотрел с дороги и кивал: хорошо работаешь, парень! И тогда Абиш понял, что опять сделал все не так: себе во вред — ему на пользу. Стал забрасывать промоину глиной, но было поздно.

Такырбас только посмеивался, глядя сверху.

После аварии несколько смен торопливо чистили тоннель от наносов глины и камня. Это была работа, а не представление. Пуск, собственно, произошел сам по себе.

Тоннель был опробован. Правда, зрители оказались не те, что надо. Мехколонна сделала новую перемычку. Мы вычистили, выскоблили тоннель, генеральная репетиция закончилась. Мастер натянул на входном портале цветную ленточку и наточил ножницы.

Рабочий день отменялся. Мы спали до десяти, а потом, принарядившись, потянулись к тоннелю. Лис выдавал бригадиру и его говорунам новые робы с неразглаживающимися складками, новые каски, новые, но, лет двадцать назад снятые с производства перфораторы. Ряженым предстояло изображать лицо участка.

Цветастые квадраты легковых автомобилей облепили склон. Толпы незнакомых людей роились у входного портала. Синяя коробка телевизионного автобуса распускала паутину кабелей и проводов.

— Ряженые, где ряженые? — кричал то ли редактор, то ли режиссер. Ассистент поправлял им каски. Бригадир с перфоратором на плече потел с похмелья и говорил, что мается совестью.

Лис подскочил к пестрой толпе рабочих-зрителей, зашептал, просил застегнуть рубахи на все пуговицы, мол, большое начальство недовольно.

И тут за моей спиной смешливо и хрипло забормотал Клюшкин:

— Жмурика возле моста не видел? Мля буду, в такой день утопленник — плохая примета!

Не из любопытства я пошел к мосту: догадывался — Абиш строит новые козни.

Хотел предупредить, что все это зря. Я увидел и узнал его. Без сапог и рубахи, с тщательно выкрашенным в чёрное телом, он лежал, как мертвый, неловко подогнув руки, и скалил скособоченный рот.

Я спустился к нему, присел рядом, спросил:

— Думаешь, этой хохмочкой сорвешь пуск? — Один глаз Абиша приоткрылся, он посмотрел на меня вприщур: — На участке полно милиции: забросят в машину, отправят в морг, а там разговор короткий — выпустят кишки, не разобравшись, кто и что… Перестань чудить, дед!

— Не мешай, уходи! — шепнул Абиш одними губами. Лучик солнца, искрившийся на роговице глаза, погас.

Я встал, начал взбираться на крутой берег. Галечник и песок скатывались вниз к телу. Представление у портала шло полным ходом.

Вечером автобус увозил смену в город. Я знал, что не вернусь. Клюшкин на заднем сиденье салона закатывался и дрыгал ногами:

— Тащусь, братва! Менты утопленника засекли, но после обеда разъехались: кому охота в своей машине тухлятину везти? Я час назад у моста был, закиды снимал. Нет жмура, мля буду! — Клюшкин хрипел и кашлял прокуренным голосом: — Во, концерт устроили?! Даже покойники разбегаются… Уй, мля, балдею над завтрашним днем. Внукам рассказывать будем — не поверят… Жмуром смылся, падла!

Я работал в геологии, но никогда так долго не тянулся заезд. Мне не везло с первого дня: то бадьей ударило, то свечку засадил, потом сапог порвал… Думал, не везет, значит, где-то хвалят. Ясно — где: помогли мои записки суду, и Такырбас получил срок на полную катушку. Давно еще я начал писать обвинительное письмо, но тогда дело было закрыто. Недавно следствие возобновили, я дописал начатое и отправил следователю.