Эли Фрей - Дурные дороги

Я бы хотела сказать незнакомцу все это, но не смогла: рот наполнился рвотой, мысли спутались. Язык заплетался. Как будто между «думать» и «говорить» рухнул мост, и теперь это были две абсолютно не связанные способности.

Долбаный мешок с деньгами, приехавший из столицы на свою шикарную загородную виллу на выходные. Когда-нибудь я буду богатой, но ни за что не стану такой, как он.

Ко мне подошел Тотошка.

– Пока этот козел толкал речь, я кое-что сделал.

– Что?

– Засунул собачью какашку ему между стеклом и капотом.

– Как? Надеюсь, не руками?

– Пакетиком. Теперь помучается, гад, ее оттуда доставать.

– Не, Тотош. Он просто отвезет машину на мойку и заплатит пару сотен, которые для него как две копейки. А мучиться будут работники.

– Блин, ты пгава, ― огорчился он.

– Но все равно, спасибо.

Мой милый Тотошка. Любимый друг, мой верный защитник и ярый мститель. Я так тебя люблю.

Подступил новый рвотный позыв. Я наклонилась, и меня вырвало на ромашки.

После той кошмарной вечеринки возвращаться в панковскую тусовку не хотелось. Незнакомые парни, которые чуть меня не изнасиловали, а всем было плевать, вонючий буржуй, назвавший меня куском тухлого мяса… Все это сильно расшатало нервы. Восстановиться я могла только с Тошкой, так что решила пока не общаться с другими людьми.

Мы договорились прогуляться по рельсам до тоннеля. Я долго думала, что надеть. В углу валялись такие любимые мужские шорты и футболка. Я подняла их, понюхала. От одежды пахло мазутом и пылью, но я чувствовала запахи свободы и ветра. К образу мальчишки я прикипела всей душой и сильно скучала по нему. Был риск, что я наткнусь на кого-нибудь из бонов и меня узнают… Но ведь этот риск такой маленький, надо всего-то выйти из дома, пройти двести метров, и мы окажемся в безлюдных местах, лес скроет нас от чужих глаз. И я решилась: снова нацепила пацанские шмотки, не красилась и не делала прическу. Для безопасности надела кепку и низко надвинула на глаза козырек. Вот теперь все точно должно обойтись без происшествий.

В тоннеле на нашей надписи я зачеркнула «семьдесят» и снова написала «сто». Никогда я больше не изменю это число, что бы ни случилось.

Сова + Тотошка = 100 70 100 % дружба

Целый день мы провели вместе с Тошкой. Вечером, простившись с другом у его дома, я направилась к своему, по дороге думая о Маринке и всей компании. Интересно, что они сейчас делают? Наверное, сидят на остановке, а может, гуляют. После вчерашнего я стала смотреть на вещи как будто другими глазами. К тому же сам образ жизни панков мне не подходил: они топтались на месте, а я не могла жить без движения. Наверное, я больше к ним не вернусь.

Мысли оборвал лай за спиной; я вздрогнула. Накатил мощный прилив знакомого панического ужаса. Обернувшись, я увидела, как на меня мчится что-то огромное.

Оно было еще далеко, но приближалось с катастрофической скоростью. Лай, щелканье зубов, пена из крокодильей пасти, налитые кровью глаза, где читалась жажда разорвать меня на части… Тело среагировало быстро: секунда ― и я с душераздирающим криком помчалась прочь от чудовища через кусты, в парк. Психоз по поводу собак у меня так и не прошел.

Лай не прекращался, нарастал. Я поняла, что убегать больше нельзя, еще секунда, и тварь собьет меня с ног. Остановившись, я схватила с земли камень и изо всех сил бросила в пса. Я не могла разобрать его очертания, слышала только этот невыносимый лай… Пес отскочил в сторону, камень пролетел мимо, но все же задержал чудовище: оно явно задумалось, а стоит ли соваться ближе? Я схватила второй камень, побольше, закричала и бросилась в атаку. Пес отпрянул, не ожидая от меня такого боевого настроя. И вдруг между ним и мной выросла человеческая фигура.

– Эй, ты, *** (молодой человек)! Только *** (тронь) моего пса, и я тебя так *** (трону), что еще неделю встать не сможешь! ― угрожающе закричал парень лет восемнадцати, очевидно, хозяин зубастого чудовища, и перехватил мою руку.

– Если твой гребаный пес хоть дотронется до меня, я ему черепушку раскрошу! А потом и тебе! ― заорала я в ответ.

Запахло грозой. Мы с парнем с ненавистью смотрели друг на друга, собака бегала вокруг нас и истошно лаяла.

Я изо всех сил наступила парню на ногу ― он ойкнул. Потом я сжала кулак и занесла свободную руку для удара…

…Через пятнадцать минут, все в пыли, ссадинах и синяках, мы сидели на лавочке. Руслан протирал мои подранные колени антисептиком, а потом залеплял их пластырем, а я прижимала к своим распухающим губам фисташковое мороженое, а к его заплывающему глазу ― клубничное.