Даниэль Шпек - Bella Германия

Разве ты больше не в Мюнхене?

Мюнхен, Бавария

14 декабря 1956 года

С Рождеством, дорогая Джульетта.

Я впервые встречаю этот праздник без вас.

Мне жаль, что я не смог приехать и что так давно тебе не писал.

На открытке ты видишь немца. Представь, они добавляют в горчицу сахар, чтобы не было так остро, и приправляют ею белые колбаски, которые едят руками.

И еще так чавкают, как ненормальные.

Передавай привет маме, Энцо и Винченцо.

Джованни

P. S. Я все еще в Мюнхене. Компания «Мерседес» имеет здесь большой салон. Я работаю в автомастерской, скоро стану мастером.

Милан

24 апреля 1957 года

Дорогой братец, эта весна без солнца.

На улицах полно людей и деревья стоят в цвету, а мы с Винченцо сидим за закрытыми шторами.

На завод я так и не вернулась, потому что не могу доверить Винченцо маме. Но нам всего хватает. Слава Богу, в этом мы можем положиться на Энцо.

Глаза Винченцо – вот что меня сейчас больше всего беспокоит. Доктор Скатта говорит, что нужно набраться терпения. Только мне кажется, он и сам плохо представляет себе, к чему все идет.

Мама говорит, Винченцо сглазили, ты ведь ее знаешь. Она ходила к одной своей подруге гадать на кофейной гуще. Представляешь, что выпало? Он выздоровеет!

Винченцо чувствительней, чем другие дети, но в нем горит Божественный огонь. Значит, ему суждено изменить этот мир. Он пойдет далеко, дальше всех нас. Но Божественный огонь – опасная вещь. Если человек носит его в себе, не имея над ним власти, все, что он им создал, будет разрушено.

Ты веришь в это, Джованни?

Пожалуйста, позвони мне, я хочу услышать твой голос.

Твоя Джульетта

Милан

27 декабря 1958 года

Дорогой братец, огромное спасибо за рождественский подарок. Винченцо в восторге. А теперь главное: он снова здоров.

Инфекция не прошла бесследно, один глаз у него теперь карий. Думаю, что другой останется голубым – цвет, который был дан ему от рождения. Доктор Скатта говорит, что это связано с пигментами.

Так или иначе, зрение в норме. И еще, ему снова можно на улицу. Если до сих пор Винченцо жил в мире собственных фантазий, теперь он открывает вселенную в окрестностях нашего дома. И замучил нас вопросами вроде: «Почему люди не летают на Луну?» «Потому что это слишком далеко, милый», – отвечаю я.

«Как далеко?» – «Я не знаю. Настолько, что там нет воздуха, чтобы дышать». – «Но ведь русские посылали собаку в космос». – «К сожалению, она погибла». – «Почему же они не построили ей ракету получше?» – «Потому что это невозможно». – «Почему?»…

И так до бесконечности. Мира, который его окружает, ему явно недостаточно.

Винченцо любит машины, это у него от отца. Он интересуется их названиями и уже умеет различать их лучше, чем я. Когда вчера мы ходили за покупками и мимо проезжал «мерседес», он сразу узнал марку, у него ведь точно такой же, только игрушечный, который ему подарил ты.

Винченцо гордится, что его дядя работает на «Мерседесе».

Когда приедешь навестить нас?

Твоя Джульетта

Налетевший порыв ветра смел листки на землю. Джованни поднялся и подобрал их.

– Почему она вернула тебе твои письма? – спросила я.

– Ничего она не возвращала, – пробурчал Джованни. – Я сам их забрал… Еще вина?

Не дожидаясь ответа, он открыл новую бутылку, наполнил мой бокал. В «айподе» играл блюз. Я чувствовала, что Джованни неприятно мое вторжение в самую потаенную область его жизни. Я догадывалась, что он забрал письма после смерти Джульетты, но расспрашивать не решилась. Мы пили вино. Я рассказывала Джованни о себе и под конец осмелела.

– Но если вы были так близки… неужели она так ни разу и не намекнула, кто отец ребенка?

Джованни посмотрел на меня с недоумением:

– Зачем?

– Или ты знал?

Джованни молчал.

– Она знала, что я знаю, что она знает.

– Почему же вы не говорили об этом?

– Потому что это неважно, – усмехнулся Джованни.

– Но когда ты снова увидел Винсента, тебе не могло не броситься в глаза…

– Это осталось в прошлом. Глупость, ошибка молодости. Джульетта стала матерью. Жизнь идет, нужно уметь забывать.

Я смотрела на него скептически. Мое молчание вывело Джованни из себя.

– Что я должен был делать? – закричал он. – Они были семьей, понимаешь? Кто я такой, чтобы лишать ребенка отца?

Розария накрыла его руку своей, чтобы успокоить. Я поняла, что не имела права ставить под вопрос его решение. Вместо этого я попыталась перевести разговор в более безобидное русло.