Маша Трауб - Бедабеда [litres]

– Как твоя свекровь. Сверху намарафетится, а внутри – горечь, – прокомментировала баба Нюся. – Что я, нормальный огурец от плохого не отличу?

– Так что вы ее тут расхваливали и благодарили? – не поняла я.

– А зачем мне с ней врагами быть? Уже ведь воевали, прости меня, господи, за этот грех. Когда Илье новую жену искали. Так что второй раз на граблях я танцевать на собираюсь. И тебе незачем. Свекровка твоя только с виду дурочка из переулочка, с клумбой в волосах и в шляпках своих придурошных. А когда ей надо, так очень умная. И на сына влияние имеет. Она тут не просто так объявилась. У мужа твоего точно новая женщина есть. Вот свекровка и приехала почву разведать, чтобы Илюшу своего защитить. Ты же имеешь право.

– Ох, баба Нюся, ну вы даете. По качеству помидоров сделали вывод о личной жизни моего мужа. Да вам судьбу по этим патиссонам, господи, кто вообще их вывел, предсказывать надо! Ну приехала свекровь, помидоры привезла, что с того-то? Ну кислые. Бывает. И на что я такое право имею? На квартиру? Дачу? Да мне приплати, я не возьму, – расхохоталась я.

– Тебе Илья-то нужен? – вдруг серьезно спросила баба Нюся.

– В каком смысле?

– Ты уже все решила, да?

– Решила. Я поняла, что без мужа могу, а без вас не могу. Без мамы могу, без свекрови. А без вас совсем плохо. – Я старалась не расплакаться. Но баба Нюся заметила, что у меня глаза на мокром месте, подошла, обняла меня и стала гладить по голове.

– Илья и свекровка твоя хотят хорошими выглядеть в собственных глазах. Вот увидишь – они по себе судят, еще придут выяснять, вдруг ты на их квартиру позаришься.

– Баба Нюся, не нагнетайте. Не преувеличивайте масштабы бедствия.

– У твоего мужа новая женщина.

– Ага, это вам патиссоны сообщили. Да даже если и так, что с того? Пожелаю им счастья в личной жизни.

– Молодая ты и глупая. Я бы присоветовала тебе хоть что-то с мужа взять при разводе, но ты же не станешь. Гордая и независимая. А может, ты и права. Настя только твоя останется. Родственники, они же такие – попрекнут при удобном случае, не задумываясь.

– О, вот это я точно знаю. Мать такое про меня говорит, что волосы дыбом встают.

Людмила Никандровна посмотрела на висевшие в кабинете часы и не поверила собственным глазам. Потом перевела взгляд на наручные и сверилась с телефоном. Прошло два часа. Через полчаса нужно было забирать Марьяшу с подготовишек.

– Да, и мне пора. – Анна встала. – Спасибо вам огромное. Кстати, а вы никогда не думали, что раз все считают вас плохой, то можно и вести себя соответствующим образом? Ну а смысл переубеждать людей в том, что ты не такая?

– Думала и не один раз. Но в этом случае все зависит от натуры. Как ты хочешь выглядеть в собственных глазах и где границы лично твоих порядочности и честности. Да и не в этом дело. Все должно быть органично, что ли. Если вам плохо от того, что вы вынуждены держать лицо, прилично себя вести, соблюдать нормы, то все бесполезно. Но если это заложено в характере, то никаких проблем не возникнет. Да и темпераменты у людей разные. Кто-то не может жить без скандалов, а кто-то страдает, причем невыносимо, от случайно брошенного замечания постороннего человека.

– А вы?

– Теперь уже не знаю. Опять это со мной повторилось – выпала из реальности и потеряла счет времени. А ведь меня сам Димдимыч называл «швейцарские часы». Я всегда чувствовала время игры и могла включиться в решающие минуты и повести за собой команду. Моя пунктуальность граничила с паранойей – я никогда, ни разу не опоздала на тренировку. Зато в тот один-единственный раз, когда это случилось – тренировка шла уже три минуты, а я так и не появилась в зале, – Димдимыч тут же побежал в жилой корпус. Меня увезли в больницу с перитонитом. Как потом сказали врачи, еще час, и не откачали бы. Так что моя пунктуальность оказалась спасительной. У меня всегда было странное чувство, будто время течет сквозь меня. Проснувшись до будильника, я могла с точностью сказать, который час. Да, бывали периоды, когда меня отключали от секундной стрелки или я заставляла себя расслабиться, но почти никогда, кроме того времени, когда была молодой матерью, не выпадала из времени, как сейчас.

– Я приду к вам еще раз. Последний, обещаю. Просто дослушать историю. – Анна улыбнулась, и Людмила Никандровна снова поймала себя на мысли, что ни разу у своих пациентов не замечала такой улыбки. Хотя повидала она много – некоторые хохотали до истерического состояния, некоторые плакали! Кто-то подолгу молчал, а потом не мог удержать поток слов и слез. Но никто не улыбался так спокойно и мягко, как Анна.