Маша Трауб - Бедабеда [litres]

– Тебе неудобно с мамой? – спросила Людмила Никандровна внучку.

– Удобно, но… она же все равно уйдет. И она пахнет странно… – как всегда, спокойно и по делу констатировала Марьяша.

Людмила Никандровна на мгновение подумала, что, может, ее мать и права. Но запаха марихуаны не чувствовала. Она достала из стиральной машинки брошенную дочерью в стирку футболку и понюхала. Нет, точно не травка. А что тогда? Знакомый вроде бы запах.

Людмила Никандровна никак не могла понять, чем пахла Настина футболка. И этот запах не давал ей покоя.

К пищевым странностям дочери Людмила Никандровна давно привыкла, а вот ее гардероб действительно снова претерпел изменения. Настя, предпочитавшая джинсы и футболки, кроссовки и куртки, вдруг стала наряжаться в юбки и кофты, будто снятые с чужого плеча, на пару размеров больше. Худющая, она в них утопала и выглядела чудовищно. На вешалках в шкафу появились несколько юбок-парашютов и безразмерных блузок с рукавами. Они подошли бы матери Людмилы Никандровны, но никак не Насте.

– Что с тобой происходит? – спросила Людмила Никандровна, когда Настя однажды объявила, что не будет на завтрак омлет, потому что не ест молоко и яйца, а на обед съест гречку, но без масла и тем более мяса.

– Ничего, – ответила та.

– Ты опять вегетарианка, веганка или что-то другое? – уточнила Людмила Никандровна. – Я должна знать, чтобы не готовить лишнего.

– Сейчас пост, – призналась Настя, поняв, что мать от нее не отстанет без объяснений.

– Какой пост? – не сразу поняла Людмила Никандровна.

– Великий.

– В смысле православия? – Мозг Людмилы Никандровны все еще отказывался принимать полученную информацию.

– Да, в смысле православия.

– Ты же некрещеная, – удивилась Людмила Никандровна, – или уже успела покреститься и стать воцерковленной?

– Какая разница – крещеная или нет? – огрызнулась Настя.

– Ну для меня – большая. Если ты вдруг во что-то уверовала, то хочу тебе напомнить – все обряды на тебя вроде как не действуют. И ты наполовину еврейка, хоть и по отцу. Так что сообщи своему батюшке, или кто там у вас за главного, эту информацию.

– Я сказала, что не помню – крестили меня или нет. Но, скорее всего, крестили во младенчестве, как всех. – Настя насупилась, что не предвещало ничего хорошего.

– Тебя не крестили, как всех, и ты это прекрасно знаешь. И дочь твоя, кстати, тоже некрещеная, если что. А можно узнать, с чего вдруг такая тяга к православной религии? Прости, мы ведь сейчас официальную религию имеем в виду, не адвентистов или сайентологов?

– Да, официальную. Я стала ходить в церковь, – заявила Настя.

– Подожди, ты ничего не перепутала? Правильно поняла? Православие? Не католицизм? Не мусульманство? А то у нас в магазине появился отдел с халяльной бараниной. Берут все. Очень хорошее мясо, кстати. – Людмила Никандровна поняла, что готова сорваться. К очередному жизненному эксперименту дочери она опять оказалась не готова.

– Мам, ну что ты как всегда? Ну какая халяльная баранина? – Настя начала заламывать руки.

– Ну не хочешь баранину, у них и говядина есть. Но если что – животные там не страдали, мук не испытывали. Так что и с буддизмом, и с веганством вроде как это сочетается. – У Людмилы Никандровны началась истерика. Она понимала, что с Настей не справится, да и не хочет справляться. Ну сколько можно? На ней мать и Марьяша. – Насть, пожалей меня. Давай не сейчас ты кинешься в очередную новую счастливую жизнь. На мне твоя бабушка и твоя дочь. Большего я не выдержу. Пожалей меня.

Настя заплакала.

– Что ты плачешь? Только твоих слез не хватало!

Настины слезы тоже были маячком. Она легко могла заплакать крокодильими слезами, без всякого усилия, но Людмила Никандровна знала, какие слезы настоящие. Так Настя плакала, когда узнала, что беременна Марьяшей. Но не плакала после развода с Женей. Настя лила те самые искренние и чистые слезы, когда впервые взяла на руки дочь, но не когда расставалась с очередным мужчиной всей своей жизни. Сейчас слезы были настоящими, что испугало Людмилу Никандровну до приступа тахикардии. Она опять посмотрела на свои руки – тремор вернулся и усилился.

Настя рассказала, что теперь ходит в церковь, намерена в ближайшем будущем найти свое счастье с семинаристом духовной академии и стать матушкой.

– Кем стать? – Людмила Никандровна впала в ступор. Она была готова к самому страшному, к тому, что дочь признает болезнь и попросит о помощи. К тому, что захочет вернуться домой и воспитывать Марьяшу. Людмила Никандровна сто раз прокручивала в голове возможный сценарий развития жизни дочери и подготовила себя к тому, что та пойдет покорять Эверест, где замерзнет насмерть, займется дайвингом и найдет свою смерть от кессонной болезни на дне впадины. Но Людмила Никандровна никак не ожидала услышать про семинариста. Она была готова к трагедии, но никак не к новой любви своей дочери.