Юрий Коваль - Избранные произведения в одном томе

Он торопливо расстегнул рубашку, выкатил голый живот и, надавивши себя в пупок, сказал:

— Чик! Чик!

— Дррррр… — зарычал он снова и рычал так мощно, что на лбу его выступил пот.

— Вот так всегда с нею мучаюсь, — сказал он наконец. — Стоит как вкопанная. Сейчас сделаем так: я буду мотором работать, а вы кричите: давай-давай! Все вместе-то небось стронем.

И дед зарокотал, раскинув руки, а мы с капитаном — два балбеса под сосной — дружно гаркнули:

— Давай-давай, матушка!

Но голова сидела на месте. Дед уж рычал так и сяк, то и дело чикал себя в пупок, но взлета добиться не удавалось.

— Тьфу! — плюнул капитан. — Так и знал, что все это вранье.

— Напрасно так говоришь, парень, — сказал дед, — обижаешь. Голова старая, поношенная, сразу с места ее не сдвинешь, приходится попотеть.

— Да ты дай ей передохнуть, — сказал я.

— И то верно, — согласился дед, вытирая пот со лба, — пусть передохнет, а то прямо закружилась.

— Вранье, — махнул рукой капитан, — смесь самолета с трактором.

— Ты что ж, не веришь, что ли? — спросил дед.

— Конечно, не верю.

— Мне, Аверьяну? — и дед ударил кулаком себя в грудь. — Мне не веришь? А если взлетит, сапоги даешь?

— Ну уж нет, — неожиданно пожадничал капитан. — Сапоги мне самому нужны.

— А лука даешь три головки?

— Даю.

— Ну смотри, парень, — угрожающе сказал дед и так яростно затряс головой, что она и вправду могла каждую секунду оторваться.

Бешеными порывами, грубо, как мотоцикл, тряслась голова и вдруг обернулась носом в сторону спины.

Дед еще принажал рычать — и медленно закружилась на месте голова. Она вертелась быстрее, быстрее, мелькал только нос и слышался голос:

— Давай-давай, матушка!

И, разинувши рты, мы увидели, как Аверьянова голова отделилась от пиджака и поднялась в воздух над нами. Приподнявшись метра на два, она перестала кружиться и сказала сверху капитану:

— Гони, парень, луку три головки.

Ох и нанюхался же я все-таки болотных газов, нанюхался! Но не знаю, когда именно — здесь ли, в макарке, или когда-нибудь раньше, совсем давно. Только нанюханный может увидать такую несуразную картинку вроде отрыва головы от пиджака с карманами.

А самая легкая лодка? Она-то откуда взялась? Кому она нужна, кроме нанюханного? Только нанюханный может построить такую лодку и плавать на ней, чтоб нанюхиваться и дальше.

И я всегда знал, всегда предчувствовал, что самая легкая лодка в мире заведет меня неведомо куда. Но только думал, что это будет когда-нибудь потом, немного позже.

И вот прямо перед нами висела в воздухе Аверьянова голова. Она чуть шмыгала носом. Она висела легко и просто, и даже коровы не обратили на взлет ее никакого внимания.

Рядом с безголовым туловом сидели под сосной мы с капитаном.

Зачарованно смотрел капитан на дивное творение природы, висящее в воздухе. Страх и счастье, восторг и полоумие играли в его глазах. Как ребенок, он дергал меня за рукав, тыкал пальцем в воздух.

Я хоть и нанюхался болотных газов, а сидел на месте спокойно. Не дергался, не кричал. В этой чудовищной сцене, когда одна голова болтается в воздухе, а другая сходит с ума, мне была отведена одна роль — роль Глыбы Разума. Неторопливо превращался я в эту глыбу. Каменели лоб и затылок.

— Ты видишь? — толкал меня капитан. — Видишь или нет?

— Вижу, — тяжко, как жернов, провернулась в ответ Глыба Разума.

— Вот ерундовина-то, а?

— Точнее не скажешь, — туго сработала Глыба.

Обнюхивая веточки, Летающая Голова поднялась выше, добралась до сосновой макушки.

— Далеко-то как видать, — мечтательно сказала она, — все леса видны, все озера. Вот так, бывало, любуюсь, любуюсь, насмотреться не могу… Постой, кто это там на озере? Ну точно, Леха Хоботов. Не мою ли сетку проверяет?

— Вот так дед! — вскрикивал капитан. — У него голова как одуванчик, самая легкая в мире. У нас — лодка, у него — голова.

— А ты еще сапоги жалел, — хихикал сверху дед Аверя.

— Бери! — кричал вверх капитан. — Бери сапоги вместе с луком. Хочешь, дадим тебе лаврового листа?

— А чесноку у вас нету? — спрашивала Голова, опускаясь пониже. — Мне бы чесночку пару зубчиков, но главное — сапоги. Потому как валенки текут.

— Бери! — орал капитан. — Спускайся и бери.

— Ну спасибо, парень, — сказала Голова. — Спасибо, удружил.

И тут тело, которое сидело до этого спокойно, вдруг протянуло капитану руку.

— Что такое? — не понял капитан.