Юрий Коваль - Избранные произведения в одном томе

— Ты на тракторе катался? — спросил он меня.

— Катался.

— А на самолете?

— Катался.

— А на смеси самолета с трактором катался?

— Нет.

— А я вот катался, — сказал дед Аверя и засмеялся радостно.

— Не понимаю, зачем вам смесь самолета с трактором, — сказал я, — с такой головой, как у вас, в Москву и без смеси слетать недолго.

Дед Аверя обернулся и внимательно посмотрел мне прямо в глаза.

— С такой головой, как у меня, — сказал он, — можно генералом стать. Да я, вишь, пастух — генерал коровий.

— Ничего, — сказал я, — не огорчайтесь. Не у всякого генерала есть такая голова.

— Это верно, — сказал дед Аверя, улыбаясь.

— У генералов голова крепко к телу прикручена, — продолжал я, — не оторвешь, а у вас сама летает, где хочет.

— Голова у меня легкая, — смеялся дед Аверя. — Сижу, бывало, под сосной, а голова то в Москве, то в Харькове.

— Телу-то без головы небось скучно.

— Как то есть? — не понял дед. — Чего ему сделается, телу?

— Ну как же, — сказал я, — голова летает, а тело сидит.

— Да ведь и голова сидит, — сказал дед, наивно мигая болотными глазками. — Голова в мечтаниях летает, а на теле-то сидит пока крепко.

И он хихикнул, покачал обеими руками голову, подергал и за волосья.

— Не открутишь, — сказал он.

— Ладно тебе, отец, — не выдержал я. — Я сам видел, как тело ваше сидело под сосной, а голова над болотом болталась.

— Ты что городишь? — сказал капитан. — Какая голова над болотом?

— Евонная, — ответил я, указавши на деда, и передернулся, потому что никогда в жизни не произносил этого дикого слова — «евонная».

— Евонная? — переспросил капитан и тоже передернулся, но только не от слова, а от его смысла.

Капитан поднял в воздух руку и постучал своим пальцем мне по лбу.

— Ты что, шутишь?

— Ты лучше деду постучи, — сказал я, отмахиваясь. — Глядишь, головка и слетит с места, как жаворонок.

— Да ты что, парень, — сказал дед обиженно. — Что ты на меня нападаешь? Чего я тебе сделал?

Дед явно прикидывался дурачком, делал вид, что не понимает, как это голова может жить без тела.

— Ладно, — сказал я, — плевать я хотел на вашу летающую голову. Летает она и пускай летает.

— Что такое-то с тобой? — сказал капитан, пораженный моим внезапным сумасшествием. — Дедушка! Не слухайте его, он нанюхался болотных газов.

Высказавши эту неожиданную белиберду, капитан замолк. К слову «евонная» он умудрился пристегнуть «не слухайте» и совершенно надорвал общий язык, который до этого находил с дедом.

Капитан-фотограф и дед Аверя сидели друг напротив друга возле костра и глядели в воздух, в котором и висел надорванный их язык. Ясно было, что говорить на нем они уже не могут. Дед Аверя даже высунул свой язык, чтоб сказать что-то, капитан высунул из солидарности свой. Пару секунд болтали они в воздухе языками, но не могли поймать ни слова.

— Слухайте, слухайте, — сердито сказал я, — евонная не летает, а ваша где хочешь болтается. К тому же она из травы сплетена. Но меня все это не интересует. Меня интересует только одно — уха. Как там, не готова ли? Жалко, что у нас одни окуни. Эх, сейчас бы лещовую головку! Ставлю лещовую голову против летающей!

— Вот это ты, парень, верно сказал, — с некоторым облегчением вздохнул дед, — лещовая головка сладкая.

— У леща в голове как у купца в сундуке, — вставил и капитан, которому пора было вернуться к разговорной жизни.

Капитан немного успокоился, достал из рюкзака насквозь прокопченную варежку и снял с костра ведро ухи.

Из прибрежных кустов налетел комар, закружился в пару над ведром. Пар, пропитанный каплями окуня, вкусный пар, густой, как кучевые облака, обволок наши лбы, затуманил глаза, прочистил мысли. Я не знаю, о чем думал летающий лоб деда Авери, но чистый лоб капитана в пару разгладился и думал о лавровом листе.

«В жизни все сложно, — размышлял я, — все непонятно. Но пора же отведать ухи!»

Под корнями высоких сосен мы сидим вокруг ведра с горячей дымящейся ухою. Мы не размахиваем ложками, не набрасываемся сразу на уху. Мы знаем, что она должна чуть поостыть. Мы внимаем ее аромату.

Невозможно сказать — «мы нюхаем уху». Мы — дышим ухою.

Ложки у всех в руках, миски стоят на земле. Пора, кажется, начинать?

Я переглядываюсь с капитаном. Он делает бровями некоторый знак, который можно прочесть так: «Вечно ты торопишься. Дай ей поостыть».

Летающая Голова — дед Аверя не вмешивается. Как человек, приглашенный к ухе в гости, он терпеливо ждет и глядит на дальние озера.