КЛЮЧ И МОЛОТОЧЕК
Крендель метался по крыше. Он то шарил в буфете, то опускался на колени и, уткнувшись носом в кровельное железо, начинал изучать следы. Но никаких следов не было пока видно, и на первый взгляд голубятня казалась в полном порядке. Буфет стоял на месте, и можно было подумать, что монахи сами открыли дверцы и отправились полетать. Но открыть дверцы они, конечно, никак не могли. Даже Великий Моня не смог бы устроить такую штуку. Кроме висячих замков, буфет запирался на восемнадцать крючков с секретом.
Похититель забрался на крышу и, пока бабушка Волк сидела в лифте, а мы долбили стены, отомкнул замки, разгадал все секреты и унёс пятерых монахов.
— След! — крикнул Крендель.
На краю крыши, у водосточной трубы, что-то блестело. Я подумал, что это зеркальный зайчик, но это была пуговица. Серебряная форменная пуговица, на которой шведский ключ перекрестился с молоточком.
— Ключ открыл замки, а молоточком посшибали секреты, — сказал Крендель. — Вот она, первая улика! А Монька дорогу домой сам найдёт, сам прилетит.
— Ещё бы! — подбадривал я.
— Проклятый вор! Он у меня ещё попляшет!
В волнении Крендель забегал по крыше, заглядывая вниз, на улицу, как будто немедленно рассчитывал увидеть вора. Пять или шесть прохожих неторопливо шли по переулку. Один из них, без шляпы, выглядел немного подозрительно, оглядывался, то и дело завязывал шнурки ботинок, но сверху, конечно, установить, вор он или нет, было невозможно.
С крыши был виден весь наш переулок. И Красный был виден дом, и Серый, где «Приём посуды», и «Дом у Крантика», рядом с которым действительно торчал «крантик» — голубая колодезная колонка. Почти все жильцы для чаю брали воду из «крантика», а водопроводной мыли руки.
В Москве много переулков с хорошими названиями — Жевлюков, Серебрянический или Николо-Воробинский. Но наш называется лучше всех — Зонточный. Так и написано на нашем доме: «Зонточный». На Красном написано: «Зонтичный», а на «Доме у Крантика» — «Зонтечный».
Интересно сверху, с голубятни, смотреть на наш переулок. Вот стоит на тротуаре бабушка Волк, вот и дядя Сюва набирает воду из «крантика», вот вышел из Красного дома Тимоха-голубятник.
— Стоп! — сказал Крендель. — Это — Тимоха! Тимоха-голубятник из Красного дома! Он украл голубей! И пуговица его!
Да, в нашем переулке Тимоха был самый отъявленный голубятник. У него и так было штук тридцать голубей, а ему хотелось, чтобы их становилось всё больше. Бывало, как увидит голубя, весь дрожит и крошки из кармана сыплет.
— Это он! — сказал Крендель. — И пуговица его! Ведь он же пэтэушник. А у них тоже такие пуговицы! Форменные!
Крендель бегал по краю крыши, как коршун заглядывал вниз, будто хотел кинуться и накрыть Тимоху.
— Это пэтэушная пуговица! — закричал он. — А ну-ка пойдём, поговорим.
И мы скатились по лестнице во двор, выскочили через подворотню на улицу.
— Куда это вы? — крикнула вдогонку бабушка Волк. — Крендель, назад!
— Проклятый вор! — ответил Крендель. — Он у меня ещё попляшет.
А я ничего не сказал, а про себя подумал:
«Ещё бы».
ТИМОХА-ГОЛУБЯТНИК
— Да не брал я твоих голубей, Кренделёк! — закричал Тимоха, как только нас увидел. — И что это такое! Как только у кого крадут голубей — сразу думают на меня!
— Проклятый вор! Ты у меня ещё попляшешь!
Я заволновался, когда увидел, какой оборот сразу приняло дело. Мне казалось, что Крендель должен начать разговор деликатно, немного издалека, а он сразу взял быка за рога.
— Да не брал я твоих голубей! Я и в училище отличник, разве я стану красть?
Тогда Крендель подошёл к Тимохе поближе и сказал:
— Не брал?
— Не брал я твоих голубей, Кренделёк, не брал.
— А отчего у тебя глаза бегают?
— От волнения, — сказал Тимоха. — И что это такое! Как только у кого крадут голубей — сразу ко мне. А я и в школе был отличник, и в училище. Ну зачем мне красть?
— И в школе, говоришь, отличник! А это что такое, гражданин? — И Крендель прямо в нос Тимохе сунул блестящую пуговицу.
— Да не знаю я, что это такое! — закричал Тимоха, глядя на пуговицу одним глазом.
— Не знаешь! А не у вас ли в пэтэу такие штуки на форме носят, а после оставляют на месте преступления?
— Ты что, Кренделёк. Да у нас вообще никакой формы нету. Ходим, как все люди: в брюках и пальто.
— Как люди, говоришь! Проклятый вор! А отчего на тебе шапка горит?!
И тут я поглядел на Тимоху и увидел, что из-под шапки у него прямо дым валит и она вот-вот воспламенится.
Читать дальше