Антон Леонтьев: Гордость и преступление

А Ирина — и в этом Вика не сомневалась — пригласила ее, свою некогда закадычную подругу, вовсе не для того, чтобы вспомнить давно канувшее в Лету былое, а чтобы подчеркнуть свое феерическое настоящее и еще более ослепительное будущее.

То, что она выходит замуж за английского виконта , Ирина напоминала без устали. Как и о том, что виконт — это не просто мелкопоместный дворянин, какой-нибудь вам баронет (при слове баронет Вика вспоминала бывшего таковым сэра Чарльза Баскервиля, того самого, с чьей загадочной кончины в окруженном болотами родовом поместье и началась ее самая любимая детективная повесть), а аристократический ранг намного выше барона, но чуть — буквально чуть! — ниже графа.

А это не просто дворянство Соединенного Королевства, а высшая его каста. И к ней Ирина в скором будущем намеревалась принадлежать.

— Спасибо, — ответила ей тогда Вика. — Вы с Фредди очень добры, однако я уже давно хотела выбраться в Лондон. Да и тебя повидать тоже…

Первая фраза была правдой, вторая… Ну, не совсем чтобы и ложь , однако Вика понимала, что ее вызвали из Питера для того, чтобы она в полной мере могла проникнуться скоростью и высотой социального взлета подруги. Так что она решила, что Ирина, как и все, имеет право на свои маленькие слабости, и если подруге так важны все эти аристократические прибамбасы и игры в даму из высшего общества, то она охотно будет исполнять отведенную ей роль.

Роль невзрачной, не самой красивой, уж точно не обладавшей тонким вкусом подруги из России, которая с одним чемоданом прибыла на свадьбу сезона новоявленной виконтессы Грейсток.

Виконтессы, чей муж по иерархическому дворянскому рангу выше барона, но — совсем чуть-чуть! — ниже графа.

Совсем-совсем…

— Извини, мне надо было сначала в отель заехать, оставить чемодан там, однако у них заселение только с двух…

Вика, ничуть не стесняясь, называла вещи своими именами, а Ирина, которая на ее месте изобрела бы совершенно романтическую историю , отчего она прибыла в гости с чемоданом, хотя и намеревалась жить в отеле, всплеснула руками, и Вика заметила у нее на пальце огромный, сверкнувший нестерпимым блеском в лучах майского солнца треугольный камень, впаянный в массивную затейливую платиновую оправу.

— Ах, какие пустяки, Вичка! Ты, как всегда, такая непосредственная, такая прямая, такая свежая. И, поверь, это прекрасно! А то все эти знакомые Фредди, считающие меня, естественно, парвеню, к тому же парвеню из России, расточают сахарные комплименты, а за моей спиной говорят гадости и распространяют жуткие сплетни…

— Примерно как тогда в питерской общаге? — спросила не без иронии Вика, а подруга, снова всплеснув руками, произнесла:

— Не напоминай мне об этом! Этот период жизни навсегда остался в прошлом! Кстати, как тебе обручальное кольцо, которое подарил мне Фредди? Восемь и восемьдесят восемь сотых карата, южноафриканский бриллиант чистейшей воды! Три восьмерки — по-китайски апофеоз счастья и финансового благополучия!

Ирине не терпелось похвастаться этим, как прекрасно понимала Вика, дорогущим подарком. Невольно подумалось, что, видимо, Фредди выбрал сей солидный камушек не просто так, а по прямой наводке своей суженой, не задумывавшейся о том, что именно подобные выкрутасы, в том числе три восьмерки, апофеоз счастья и финансового благополучия по-китайски , и делали ее в глазах представителей старинной британской аристократии восточноевропейской парвеню.

Наверное, скромное тонкое колечко из блеклого золота с крошечной жемчужиной, фамильная реликвия двухсотлетней давности, в гораздо большей степени заслужило бы одобрение английских друзей виконта, однако Ирине требовалось то, что соответствовало ее, и только ее , представлениям и вкусу.

А несмотря на то, что подруга обрела светский лоск, выглядела безупречно, одевалась в стильные туалеты и — всегда крайне способная к языкам — говорила по-английски не просто без малейшего акцента, но и с завораживающим выговором британской аристократии, она как была провинциальной девочкой из Сибири, так ею и осталась. И грядущая свадьба с виконтом изменить эту девочку из питерской общаги не могла.

Но, несмотря на все, Вика к подруге была привязана, хотя бы по причине, что больше у нее подруг, собственно, и не было: училась она в университете на техническом факультете, одна из немногих девушек и единственная на своем курсе продержавшаяся до диплома (в отличие от Ирины, которая была на лингвистическом и уже тогда мечтала выйти замуж за иностранца, причем не абы за какого, а за богатого и родовитого из Англии, что и осуществила каких-то пятнадцать лет спустя). Потом Вика работала в компьютерной сфере, где тоже на фирмах — не считая секретарш и уборщиц — зачастую была единственной женщиной. Наконец основала свою первую фирму, и ее партнерами по бизнесу тоже были только мужчины.