Владимир Шапко - Переезд на юг

Дал для начала затравку:

– Знаешь, Гена, здесь тоже бедные люди живут.

Агеев, сам как дурной конь, разом стал – ничего не понял: к чему это?

– Да, Гена. И немало их тут. Посмотри на тротуары, по которым мы сейчас идём. На тротуары вдоль домов. У куркуля и дом богатый, и тротуар вдоль дома плиточный, с красивыми узорами. А если бедняк – щебёнка у тебя под ногами. Вот как сейчас ты её месишь. И дом одно только название.

– Да просто лентяй здесь живёт. Накидал щебёнку и успокоился. Или там битого кирпича вон бросил. Лентяй. Пофиг ему всё. Хоть и богатый.

– Не скажи. Богатый всегда своё богатство выставит. И дом свой богатый, и тротуар перед ним. А тем, кто перебивается с кулька в рогожку – не до тротуаров. Им бы вон крышу залатать да сплит-систему завалящую поставить. Чтобы летом от жары не сдохнуть. Так что смотри на тротуары, Гена. Не ошибёшься. Ногами определишь, кто в теремочках живёт. Или грязь будешь месить, скакать с кирпича на кирпич, или плыть как по маслу по плиточному тротуару.

Валерий был забыт. Агеев скакал с кирпича на кирпич, осмысливал новую тему.

Показался дом. Как раз бедняцкий. С расхристанным деревенским забором. На лавке у ворот сидел алкаш тоскующий. В расстёгнутой грязной тужурке поглаживал горящую неопохмеленную душу.

Ни на что не надеясь, больше по традиции крикнул:

– Эй, пердуны! Киньте сотню на опохмел.

– Иди, работай, паразит! – огрызнулся Агеев. Табашников промолчал.

– Чего, чего ты сказал? Ну-ка стой!

Алкаш уже подходил:

– А ну повтори.

Агеев весело смотрел: мол, что, ударишь? Меня, старика?

Алкаш ударил прямо в глаз старику. Агеев повалился, опрокинулся на спину. Алкаш прыгнул, хотел добавить ногами, но от удара чем-то тяжёлым по башке ткнулся вперёд и разом распластался – морда в грязь, руки в стороны. И кол из забора – рядом. Орудие убийства.

Агеев испуганно отполз от недвижного тела в грязной тужурке. Табашников подхватил, ещё оттащил. Поставил на ноги. Придвинулся к лицу:

– Ты как? Голова не кружится?

– Нет, – ответил Агеев, не спуская глаз с алкаша. А тот не шевелился, уткнутый в грязь.

– А? – повернулся к другу. Мол, что теперь.

– Быстро рвём отсюда! – приказал Табак.

Неуклюже побежали. Агеев без шляпки, слетела от удара, чёрт с ней, потерялась.

Через полквартала дёрнули через дорогу в какой-то переулок. Выглянули оттуда – алкаш по-прежнему лежал, не шевелился.

– Что же ты наделал! Там же твои отпечатки остались.

– Где?

– На колу, – совсем потерял ум Агеев.

– Не смеши!

– Точно. Дактилоскопия твоя здесь есть. В Краснодаре прошёл. Всё. Теперь мы попались.

Дурость заразительна – оба враз заблеяли. Опять куда-то побежали.

Опомнились, прибежали назад. Выглянули.

Труп лежал. Не шевелился. (А – должен?)

– Всё, Женя, суши сухари. И я с тобой. Я – вдохновитель.

В каком-то кафе спешно дергали возле стойки, чтобы прийти в себя. У Агеева – без шляпы – четко означился фонарь. Хорошая синюшная незабудка под левым глазом. Табак старался не замечать фонарь. Заговорить как-то его. Мысленно.

Через полчаса пробрались обратно. На наблюдательный пункт. Выглянули.

«Трупа» возле дома не было.

– Всё. Труповозка уже увезла. Мы пропали, – совсем обоср… Агеев.

– Да погоди ты! Смотри.

Калитка раскрылась, и какая-то бабёнка (жена? сестра?) вывела алкаша наружу. Алкаш был всё в той же тужурке, но с замотанной тряпкой головой. Бабёнка повела его, ругая матом, но и поддерживая, как бы любя. Повела, понятное дело, в больницу.

– Да милый ты наш! Живой! – смахнул мгновенную слезу Агеев.

Живучий, гад, смотрел Табашников. Наверняка в милицию потащила. Чтоб дал показания. И как теперь выручить шляпку сентиментального? Возле тротуара?

– Ты стой здесь, а я попробую шляпу твою забрать.

– Да я бы сам, наверное.

– Нет, тебе нельзя. Лысину твою все запомнили. А я не так приметен. (С ноздрями-то?)

Агеев наблюдал, как друг подхватил шляпку с земли и прошёл по тротуару дальше. Потом, будто совершенно другой человек, беззаботно шёл обратно. Опять мимо дома. Быстро нагнулся, схватил кол и швырнул через расхристанный забор. В огород алкаша. Уничтожил все улики! Ну, Женя –молоток!

Агеев встретил героя. Но с тревогой спросил:

– Ты когда успел кол выдернуть? Из забора? Прежде чем звездануть?

– Сам не знаю. Автоматом всё произошло. – Подал шляпку: – На. И больше не теряй. Придерживай, когда будут бить. Обеими руками.

Шляпка была смятой, испорченной. Но больше всего смущал изгвазданный плащ Агеева. Серый, весь в обширных пятнах. Особенно на спине. По земле будто полдня возили романтика. Как мешок с картошкой.