Владимир Шапко - Переезд на юг

Табашников шёл вдоль прибоя, оборачивался на свои следы, остающиеся на песке. Однако все следы, как и пузыри, быстро таяли, исчезали. Сырая песчаная пустыня уходила назад словно бы нетронутой. Ни чьей ногой.

Стоял на высоком волноломе, ударяемый ветром. Тянул руку вперёд. Под бешеными облаками у кромки горизонта пытался потрогать край моря.

Продрогнув как собака, сидел в каком-то кафе в обнимку со ста пятьюдесятью коньяка. Понемногу дёргал, морщился, откусывал от ломтика сыра на тарелке и снова грел руки о стакан. Время шло медленно. Выпил ещё сто граммов.

Пошёл от кафе, толкаемый ветром, в сторону трёхэтажного дома с Кузичкиной. Хотя и выпил всего двести пятьдесят, но в голове шумело. Утром плохо поел. Считай, натощак принял. Да и ветер.

– Что у вас с лицом? – сразу же спросила Кузичкина.

А что с лицом. Всё в порядке. Посмотрел в зеркало в прихожей – большая пылающая головня со шляпкой на макушке. Всё нормально. Был на море.

– Да вы же простудились! Разве можно сейчас гулять там?

Понятное дело, простуженного нужно было срочно лечить.

После быстрых перемещений по квартире на столе появился графинчик и моментальная закуска. А вот это хорошо, вяло потер ладошки Табашников. Сам налил и опрокинул в себя большую рюмку. И сразу вторую. Вяло жевал. Оглядывал комнату. Мол, ну и чего ты там про баб говорила? К кому я потом приставать буду?

Кузичкина онемела. Щекастый котёл Табака уже пылал синим пламенем. Будто под спиртовками. А глаза выглядывали из котла как грешники. Мучились. Соловели.

– Что с вами, Евгений Семёнович?

Табашников подумал и сказал классически:

– Я в порядке. – И прямо со стула увалился на диван.

Часа через два проснулся. Укрытый пледом, с подушкой под головой.

Сразу сел.

– Маргарита Ивановна!

По квартире рассыпалась тишина. Может, в ванной?

Быстро стал собираться.

Как вор выскользнул на площадку. Придавил за собой дверь, дождавшись щелчка замка.

Позвонила сразу, как только пришёл домой.

– Почему вы ушли, Евгений Семёнович? Я выходила на минутку к соседям, вернулась, а вас и след простыл. Почему?

Табашников начал извиняться. Оправдывался, пытался что-то объяснять:

– Был у моря, Маргарита Ивановна. Как говорится, на берегу пустынных волн. Стоял я. То есть он. Вспомнилось там многое. Ну и в кафе потом. Выпил. Как оказалось, лишнее. И зачем-то к вам попёрся. Простите меня, Маргарита Ивановна.

Кузичкина пропустила извинения, сразу засыпала вопросами: голова горячая? знобит? кашель? насморк начался? температуру мерили? Сейчас я приду, принесу лекарства, никуда не выходите, укутайтесь одеялом и ждите.

Сюжет повернулся на 360 градусов: если несколько дней назад мужчина лечил женщину, то теперь женщина будет лечить мужчину. И ничего её не остановит. Вот так.

– Да нормально всё, Маргарита Ивановна! Я здоров. Не волнуйтесь. Не надо ничего.

– Нет-нет-нет! И не говорите ничего! Я сейчас буду!

И отключилась.

Да чёрт тебя! – уже злился Табашников. Вот ведь. Только бы повод найти! «И что теперь делать с тобой?» – спросил поверх многих-многих домов у настырной бабы.

Торопливо начал прибираться в доме. Хотя всё было на своих местах. Нигде ничего не разбросано. Но прошёлся веником и тряпкой. За окнами уже начало темнеть. Хотел задёрнуть шторы. Но оставил как есть. Чтобы видела, куда стучать.

Из холодильника достал всё, что готовил вчера. Не густо, но ладно. Поставил разогревать. Включил чайник. Кинулся, сдёрнул с телевизора агеевский разгильдяйский фартук. Последний штрих художника на картине.

Сел и стал ждать. Прислушивался к себе.

Постучали в окно комнаты. Уже? Накинул пальто, побежал открывать калитку.

– Да вы же опять горите! – воскликнула Кузичкина, едва раздевшись. Тронула рукой его лоб: – Да вы же кипяток!

Уже рылась в сумке, искала градусник.

Табашников потрогал свой лоб. И правда очень горячий. Хотел сказать, что с похмелья это у него. Но уже сидел с градусником под мышкой. Отражение своё видел в зеркале прихожей. Прикидывал, как лучше бы смотрелось, вот так – градусник под мышкой, или – сидеть с градусником изо рта? Пожалуй, с градусником изо рта было бы красивше.

Пока сидел, принялась хозяйничать в его кухне. Агеевский фартук даже нацепила. Смотрите на неё – полная хозяйка. Не рано ли?

Выдернула градусник. Опять ахнула – 38 и 5! А что ночью будет, Евгений Семёнович? Смотрела на него во все глаза. Как на начинающего моржа-дурака. Который без подготовки залез по горло в зимнее море.