Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

Я всегда считала Сергея человеком другого уровня; он был мужественнее, умнее меня. Мне казалось, он будет до конца жизни оберегать меня.

Его больше нет, и я, как никогда раньше, чувствую себя уязвимой и слабой. До сих пор мне не доводилось испытывать ничего похожего. Я опасаюсь доверять людям, боюсь разговаривать с ними, боюсь обидеть или услышать слова, которые причинят боль мне. Прежде я о таких вещах совсем не задумывалась. Я вдруг перестала понимать, что движет людьми, мотивы их поступков.

Я всегда считала себя храброй. Без малейших колебаний прыгала в воду с вышки. А сейчас у меня такое ощущение, словно я впервые за двадцать пять лет оказалась далеко от собственного дома. Точно живешь в волшебной сказке, а потом вдруг тебя оставляют одну в диком лесу.

Вот чем была моя жизнь с Сергеем: волшебной сказкой. Он был честным, спокойным и абсолютно надежным. Сначала мужчина, а потом уже спортсмен. В отличие от меня — я была фигуристкой, женой и матерью. Только в таком порядке.

Меня печалит, что все так сложилось. Я жалею, что у меня оставалось совсем мало сил на Сергея и дочь. Я учусь быть такой, как он. Сергей был прекрасным отцом и заботливым мужем, сильным и одновременно нежным. Я же отдаю льду — и так было всегда — слишком много себя и своих чувств.

Вряд ли мне удастся объяснить зачем, но я решила составить список того, что Сергей хотел сделать.

Он считал, что Дарья должна заниматься карате. Мечтал поехать на Олимпийские игры в Нагано в 1998 году. В Лиллехаммере, где мы завоевали вторую золотую олимпийскую медаль, он допустил одну маленькую ошибку — единственную за все время наших выступлений. Сергей всегда выступал очень уверенно. В тот раз причина была во мне — он беспокоился за меня. Поэтому и хотел снова участвовать в соревнованиях, чтобы больше не думать о том мелком просчете. Прежде чем поделиться своими мыслями со мной, Сергей носил их в себе целый год. Третьи Олимпийские игры... Я сомневалась, что выдержу напряжение еще одной Олимпиады, но не могла сказать ему «нет», потому что видела в его глазах надежду.

Сергей мечтал, чтобы в нашем доме был огромный глобус. Он любил рассматривать на карте страны, где мы побывали, ему нравилась география и хотелось показать все эти места дочке.

Он хотел, чтобы к нам приехала его сестра Наталья, а ее дочь Светлана выучила английский язык. Сергей очень расстраивался, что не знает английского, хотя понимал все достаточно хорошо. Он всегда стремился к идеалу и стеснялся говорить с ошибками. Уроки иностранного языка в Москве стоят дорого, около пятисот долларов в месяц, но Сергей был готов платить за обучение Светланы любые деньги. Сейчас ей тринадцать; он считал, что в этом возрасте дети учатся легко.

А еще Сергей говорил о том, что хотел бы перебраться в Айдахо, в Сан-Вэлли. Мы выступали там несколько раз, и нам обоим понравились те места. Сергей любил кататься на лыжах. А меня привели в восторг горы, чудесная природа, леса, потрясающее ночное небо, усыпанное звездами. Необъятные, открытые пространства. О таком можно только мечтать.

Он хотел провезти меня по Европе. На машине или на поезде. Останавливались бы в разных местах, ходили бы в музеи и церкви, сидели бы в маленьких кафе, пили вино, а потом, устав после долгих прогулок, отдыхали бы днем в уютных гостиницах. Он мечтал о том, как мы не спеша, держась за руки, гуляли бы по бульварам — и никакого жесткого расписания, никаких показательных выступлений, никакой подготовки к соревнованиям, ведь вся наша жизнь только из этого и состояла. Нам не нужно будет мчаться из одного города в другой, не успев ничего толком увидеть... Мы много раз обсуждали наше будущее путешествие по Европе.

Я намерена сохранить этот список и добавлять в него все, что мне удастся вспомнить. Сергей столько всего хотел сделать, столько всего, не имеющего никакого отношения к фигурному катанию!..

Оглядываясь назад, я думаю о том, что мне все давалось слишком уж легко и гладко. Печальная сторона жизни была мне совершенно не знакома. До встречи с Сергеем я росла счастливым здоровым ребенком, наивным и веселым. Мне повезло — меня очень любили. Мой отец, Александр Алексеевич Гордеев, работал в Ансамбле песни и пляски Советской Армии имени А. В. Александрова. У него были сильные ноги и длинная шея, как и полагается танцовщику, и абсолютно плоский живот. Он все делал невероятно быстро, по дому передвигался стремительно. Я помню, как отец, исполняя танец с саблями, взвивался в воздух, поднимая ноги к самому подбородку, а прямо под ним мелькали похожие на ножи клинки — четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать раз подряд. Или приседал и выбрасывал ноги вправо и влево, вправо и влево — один из очень сложных, чисто гимнастических элементов русской пляски.