Галина Деревянко - Спросите Колорадо - или Кое-­что о влиянии каратэ на развитие библиотечного дела в США

Он обнял меня двумя руками.

— За какое место?

— За любое… Ой, ты что так больно щиплешься? — Воскликнула я, потирая покалеченную нижнюю часть спины.

— Ты же сама попросила… Ну извини, сейчас приедем домой, я тебя пожалею. Садись в машину, считай мили.

Мы сели в машину.

— Засекла дистанцию?

Я покрутила колесико бортового компьютера, сбросила мили до нулевой отметки.

— Поехали.

Мы выехали на улицу, развернулись на светофоре, заехали в ворота с надписью «Частное владение, въезд запрещен», проехали усаженную вековыми дубами аллею и причалили к тому самому замку с башенкой, который я видела снизу от библиотеки.

— Сколько получилось? — поинтересовался Кен.

— Семь десятых мили. Около километра. Пешком минут десять, поскольку разворачиваться не надо. А зачем мы остановились?

— Мы дома. Вылезай. И запомни, твой новый комьют равен одному километру. Или десяти минутам пешком.

Я уставилась на Кена.

— Это что, и вправду твой дом?

Он усмехнулся.

— Тебя, может быть, опять ущипнуть?

Я поежилась.

— Нет, одного раза было вполне достаточно.

Я вылезла из машины и осмотрелась. Дом был по-настоящему хорош. Он был старым, каменным, увитым плющом, под окнами были разбиты цветники, усеянные бесчисленными хризантемами, а вокруг дома был яблоневый сад, деревья были очень старыми и запущенными, на ветках даже в темноте как лампочки светились маленькие яркие яблочки. Тысячи яблок устилали землю и плавали в бассейне, расположенном слева от дома. Я подошла к одному из деревьев, потрогала старинную кору, задубевшую под многолетними ветрами и снегами, нагнулась и подняла подвявшее полосатое яблочко, подняла к лицу, понюхала. Яблочко волшебно пахло уходящим летом, и я вспомнила детство, дачу, августовский зной и яблоки сорта «Белый налив», такие спелые, что они взрывались от собственной спелости прямо на ветках, и было очень тяжело отогнать ос, мгновенно налетавших на лакомый плод, поскольку вкус и консистенция у него были совершенно особенные — как у ванильной пастилы, только без приторного привкуса. Я зажмурилась и откусила. Яблочко было именно таким как надо, сладким-пресладким, таяло во рту и пахло корицей. Я вернулась к Кену, ожидающему меня на крыльце.

— Сколько лет этому саду? — спросила я. В Супериоре самому старому дому и дереву четырнадцать лет. На моей улице деревьям не больше шести лет, и большинство из них после пересадки два-три года совсем не растут — собираются с силами.

Очень трудное дело — пускать корни в Колорадо. Пустыня должна быть пустыней, говорит один из Алексов, Шурка. Отключи поливалки на неделю — и вся растительность здесь погибнет. Я отвыкла от вида больших деревьев.

— Полтораста лет. Столько же, сколько и дому, — сказал Кен, явно довольный моим изумлением. — Нравится?

Я молча кивнула. Я вдруг представила, как буду просыпаться на втором этаже, открывать окно и выглядывать в сад. Весной он будет утопать в аромате яблоневых лепестков, над цветками будут жужжать пчелы… Потом лепестки собьет ветер, а на ветках покажутся крохотные зеленые яблочки, и они будут потихонечку наливаться соком, а потом созреют и ночами будут падать на землю, как неспешный ароматный дождь. Я буду обувать удобные туфли на низком каблуке и топать с горки вниз на работу, и уже там переобуваться в модные лодочки от Маноло Бланика, а вечером буду карабкаться обратно, и потом отмачивать в бассейне натруженные за день ноги. Потом мы будем пить чай в саду под яблонями, предварительно стреся на землю все плохо державшиеся на ветках фрукты. Я начну варить мармелады и прочие варенья — ну нельзя же, в самом деле, чтобы все это добро вот так и пропадало! И мы будем справлять Яблочный Спас прямо здесь, в саду, и приглашать в гости всех-всех-всех…

Я встряхнула головой и засмеялась. По части возведения воздушных замков и далеко идущих планов я большая мастерица. Мой бывший муж всегда называл меня «кремлевским мечтателем», хотя ни к Кремлю ни к Уэллсу я никакого отношения не имела. Мечты, мечты, где ваша сладость?

Мои мечты никогда не сбывались. Никогда. Они просто умирали, нереализованные, падали на дно, и на их место, как рыбы из глубины в ожидании корма, мгновенно всплывали другие и долго ждали у поверхности, слегка повиливая сверкающими хвостами, когда же с неба им упадет манна небесная. Манна почему-то не спешила выпадать, и оголодавшие рыбы, потеряв лоск, уступали место новым сверкающим созданиям. О сколько вас упало в эту воду! То есть в бездну, ревущую вдали, если следовать оригиналу…