Самид Агаев - Правила одиночества

– Интересно, кто из них Таир, – пробормотал Гара.

– Скоро узнаем, – рассеянно сказал Ислам.

Он думал о том, что поступил опрометчиво, не обеспечив себе надежный тыл в лице хотя бы двоюродных братьев. Он почти не общался со своей родней, и напрасно, поскольку только с материнской стороны у него насчитывалось одиннадцать двоюродных братьев, которых можно было позвать на эту «вечеринку», но это только сейчас пришло ему в голову. С отцовской родней отношений не было никаких, мать они не приняли с самого начала. Последний раз Ислам был в отцовском доме лет десять назад, когда деда разбил паралич. Отца в Ленкорани к тому времени уже не было, он осваивал необъятные просторы Сибири. Дед лежал в кальсонах на открытой веранде, под одеялом; увидев мальчика, он поднялся (несмотря на увещевания родных), обнял Ислама и заплакал. Он был небрит… Утратил дар речи и произносил только нечленораздельные звуки. Через несколько месяцев он умер.

В привокзальном парке одиноко прогуливался Виталик. Он встретил их вопросом:

– Который час?

– Ровно восемь, – ответил Ислам и поинтересовался: – Ты куда-то торопишься?

– Да че-то никого нету, столько ребят должны были прийти, – оправдываясь, заговорил Виталик.

– Старик, брось, – успокоил его Ислам, – не расстраивайся, для Ленкорани это в порядке вещей, они подтянутся, когда уже все закончится.

Но на этот раз Ислам ошибся: по двое, по трое в парк стали стягиваться молодые люди. Некоторые подходили, здоровались, а некоторые салютовали издалека и усаживались на скамейки. Виталик называл их имена, иногда озабоченно говорил: «Это не наши».

– Старик, я смотрю, ты поработал на совесть, – заметил Ислам.

– А ты как думал, – довольно сказал Виталик.

Гара хранил угрюмое молчание.

Таир-тюремщик оказался крупного, несколько рыхлого телосложения, он был на голову выше Ислама и раза в два шире, просто удивительно, как он сумел так раздобреть на казенных харчах. Эта разборка, видимо, обещала стать звездным часом Корнева, ему с трудом удавалось сохранить грозное выражение лица, глаза его лучились счастьем, и, чтобы скрыть это, ему приходилось их суживать, от чего он вдруг становился похож то ли на конопатого чукчу, то ли узбека. Подошли, поздоровались, и началась собственно разборка.

– Вот этот, – сказал Корнев, указывая на Ислама.

– Ты говоришь по-азербайджански? – спросил Таир.

– Конечно, – удивился Ислам.

– Ну, мы тебя слушаем, – снисходительно сказал Таир.

– А мне вам нечего сказать, – ответил Ислам.

– А зачем же ты нас сюда позвал? – удивился Таир.

– Давайте уточним – я вас не звал сюда, – сказал Ислам – напротив, меня сюда позвал вот этот человек. Я пришел, пусть он скажет, что он имеет ко мне.

Возразить Таиру было нечего, и он отступил. В этот момент он был похож на большого пса, который ворча пятится от вожделенной кости. Первый раунд (словесный) оказался за Исламом, и это было хорошим знаком. В старые добрые времена никто не спешил бить друг друга по лицу, дипломатия перед боем считалась хорошим тоном.

Все взоры обратились к Корневу, и он, оказавшись в центре внимания, несколько растерялся, так как не был готов к роли центральной фигуры, ему даже показалось, что единомышленники как-то отступили от него. Корнев сморгнул и посмотрел на Таира; тот, начиная раздражаться, буркнул:

– Говори, да, говори, что хочешь сказать.

Но даже получив напутствие, Корнев не мог уже выйти из своей второстепенной роли и начать самостоятельную игру. Наконец он выдавил из себя:

– Че ты ходишь блатуешь?

– Можно поконкретней, – попросил Ислам, – а то у нас в Ленкорани каждый второй ходит блатует, это особенность ленкоранцев.

Эта историческая справка вызвала одобрительные улыбки у всех без исключения. Ислам мог засчитать себе еще одно очко.

– Ну, ребят задирал, когда они в теннис играли.

– Твои ребята, русские, – подчеркнул Ислам, – назвали моего друга, азербайджанца, черножопым. Вот этого, – он указал на Гара. – И мы за это им ничего не сделали.

В толпе, собравшейся вокруг, послышались возмущенные реплики.

– А ты сам-то кто? – спросил кто-то из окружения Таира. – Не русский разве?

– Я азербайджанец.

Ислам заметил, как удивленно переглянулись люди Таира, и у самого Таира на лице отразилось недоумение.

– А ты вызываешь меня сюда, – продолжал Ислам, – и говоришь, что я блатую.

– Как это вы им ничего не сделали?.. – заторопился Корнев. – Вы их избили, потом ты моему другу чуть спину не сломал…